Жыве Беларусь!

Родился в Ленинграде. Окончил физический факультет Ленинградского государственного университета по специальности «физика ядра и элементарных частиц». Работал в Московском институте системных исследований (НИИСИ), где занимался вопросами теории систем. В течение ряда лет проводил информационные разработки для корпоративных систем: технология информационных потоков и их структурное обеспечение. В 1996-97 годах читал циклы лекций по социологии в Казанском государственном университете и Рижском социологическом центре. В 1996—1999 гг. управляющий информационно-финансовых операций в компаниях «Ростраст» и «Центр финансовых технологий». С 2000 г. — сотрудник фонда «Библиотека Мировой Литературы», руководитель теоретического отдела Исследовательской группы «Конструирование Будущего». С 2002 г. — Президент общественной организации работников науки и культуры «Энциклопедия». Эксперт Центра стратегических разработок «Северо-Запад».

Исследователь и теоретик литературы. Автор книги «Око тайфуна», посвященной русской-советской фантастике второй половины XX века. Один из авторов социально-аналитического проекта «Миры братьев Стругацких», опубликованного в одноименном собрании А. и Б. Стругацких. Автор более пятидесяти критических и публицистических материалов, посвященных истории и теории литературы и опубликованных в книгах и периодических изданиях. Неоднократный лауреат премий «Странник», «Бронзовая улитка», «Интерпресскон».

Профессиональный военный историк. Составитель и редактор книг серии «Военно-историческая библиотека». Автор монографии «Тихоокеанская премьера», посвященной анализу военных действий на Тихом океане во время Второй Мировой войны. Автор комментариев к книгам Б. Лиддел Гарта, М. Галактионова, Э. фон Манштейна, Ф. Шермана, К. фон Клаузевица и другим классическим военно-историческим трудам.

Работает в области социального проектирования. Проводил разработки по транспортной и социальной связности. Принимал участие в исследованиях по ситуационному (контекстному) управлению и общей теории административных систем. Автор более тридцати работ, посвященных вопросам теории систем и теории стратегии.

Выбор оптимальной стратегии за такую страну, как Украина, относится к задачам повышенной сложности.

Прежде всего, Украина, хотя она и обладает соответствующей атрибутикой, пока еще не в полной мере является государством.

При определенном стечении обстоятельств, она может стать им через несколько поколений. Сейчас речь должна идти, скорее, о «массогабаритной модели»: у Украины еще нет ни своей уникальной цивилизационной миссии, ни определенного места в мировой системе разделения труда.

Исторически Украина никогда не была субъектом международных отношений. Попытки современного руководства республики возвести родословную своей государственности к Киевской Руси могут вызвать только грустную улыбку. Ничто не ново под луной. Болгарский царь Фердинанд, например, считал себя прямым потомком византийских императоров и на этом основании претендовал на Стамбул/Константинополь, Далмацию, Грецию, Сирию и Палестину. Н. Чаушеску убедительно доказывал, что современные румыны произошли от ромеев, то есть римлян (впрочем, одновременно была выстроена альтернативная дако-фракийская версия). Встречаются любители доказывать этрусское происхождение славян…

У Украины значительные проблемы с языком национального общения[100]. Заметим, что язык не является атрибутом государственности: без собственного языка живут канадцы, американцы, австралийцы, швейцарцы, австрийцы, мексиканцы — список можно продолжать бесконечно. Однако украинское руководство на радостях по поводу удачно обретенной независимости захотело, чтобы все самостийные граждане пользовались теперь исключительно «ридной мовой». В результате две трети населения вынуждены говорить на языке, который для них не родной и которого они толком не знают[101]. Польза от этого (даже с точки зрения антирусски настроенных элит) сомнительна, вред очевиден, но сделать ничего нельзя, поскольку Власть, поощряя националистов, попала от них в полную политическую зависимость.

Эта зависимость, практически лишающая руководство пространства маневра, как на международной арене, так и внутри страны, является основным (структурообразующим) фактором, форматирующим «проблемное поле» республики.

Не являясь полноценным государством, не имея своего внешнеполитического проекта (если не воспринимать как проект антирусскую риторику), Украина оказывается объектом влияния внешних сил, носящих центробежный характер.

Так, Западная Украина (прежде всего Галиция) находится в сфере влияния Польши. В ряде сценариев Польша присоединяет Галицию если не де-юре, то де-факто. Восточная Украина — Харьковский район, Донбасс — тяготеют к России.

Наибольшие сложности для Украины создает Крым. Права Киева на эту территорию сомнительны, ее международный юридический статус неясен. Исторически на Крым претендует Россия, фактически полуостров все более подвергается воздействию исламистских структур. Крым совершенно не нужен Польше, но может весьма заинтересовать Турцию. Наконец, в Крыму весьма влиятельны преступные группировки.

Следует заметить, что на полуострове наблюдается нехватка пресной воды, причем доставка ее сопряжена с трудностями, обусловленными низкой транспортной связью Крыма с материком. В целом полуостров не дает Украине ничего, кроме проблем, но отказаться от него республика не может «по религиозным соображениям».

Три разнонаправленных вектора влияния разрывают украинскую территорию и кладут предел существованию единого государства. Согласно «транспортной теореме», область теряет связь с метрополией, как только темпы развития области начинают превышать темпы роста связности между областью и метрополией. Для Крыма, Галиции и Харьковской области это условие заведомо выполняется; тем самым мы предсказываем распад Украины за время порядка поколения, то есть за 20-25 лет[102].

Геокультурные и геополитические проблемы республики настолько серьезны, что на их фоне теряются трудности, переживаемые украинской экономикой. К этим трудностям относятся, прежде всего:
• перманентная зависимость от России по энергоносителям;
• нехватка энергетических мощностей;
• малая емкость внутреннего рынка;
• перегруженность бюджета социальными обязательствами;
• слабая конкурентноспособность промышленности.

Практически при стратегическом планировании за Украину не на что опереться: республика имеет огромное количество нескомпенсированных слабостей, но у нее нет своих сильных (хотя бы на общем фоне) сторон. Единственным внешнеполитическим козырем Украины было наличие ядерного оружия, что формально причисляло страну к великим державам. Это оружие, однако, было ликвидировано в ответ на одобрение со стороны США и на чрезмерную экономическую помощь, давно и бездарно истраченную.

Заметим здесь, что, вопреки мнению большинства обывателей по обе стороны российско-украинской границы, Украина не имеет такого аварийного ресурса, как реинтеграция с Россией: российская экономика не настолько сильна, чтобы взваливать на себя дополнительный груз.

При естественном развитии событий можно предложить три основных сценария развития событий.

В наиболее вероятной версии республика Украина последовательно теряет свои окраинные территории, начиная с Крыма. На первой стадии речь будет идти об особом правовом статусе области и обеспечении прав проживающих там национальных меньшинств. Далее область обретет определенную экономическую самостоятельность от центра, что приведет к изменению картины товарных и денежных потоков в масштабах республики. Несколько упрощая, можно сказать, что вместо одной «конвективной финансовой ячейки» с фокусом в Киеве возникнет несколько таких ячеек, причем часть из них будет иметь зарубежные точки аккреции. По завершении этого процесса Украина лишится реального суверенитета над областью. Произойдет ли отделение также и в формальном политическом пространстве — этот вопрос будет зависеть от текущей международной конъюнктуры. Скорее всего, произойдет.

Надо заметить, что эта версия является еще относительно благоприятной.

В следующем сценарии первую скрипку играет перегруженность украинского бюджета социальными обязательствами. Из-за резкого увеличения цен на энергоносители и отказа России поставлять их по льготным ценам страна оказывается перед необходимостью дефолта. Надо сказать, что в связи с откровенно популистской политикой руководства Киев не сможет подготовить это мероприятие должным образом. В результате события будут развиваться не по российскому, а по аргентинскому образцу. Экономическая катастрофа в сочетании с политической нестабильностью приведет к взрывному социальному разогреву и неизбежному отпадению окраинных регионов. При особо неблагоприятном стечении обстоятельств этот сценарий заканчивается «ползучей» гражданской войной и полным разрушением страны.

Третий сценарий исходит из значительного ужесточения международных отношений в Европе вследствие сокращения американского присутствия, глобального экономического спада и активизации векового конфликта Север-Юг. В этой версии очень интенсивны «человеческие течения», и в гибели Украины важную роль играют миграционные процессы.

Республика оказывается под тройным давлением. Прежде всего, речь идет о непосредственном проникновении на ее территорию пассионарных исламистских элементов — скорее всего, через крымский плацдарм и район Донбасса. Далее, Западная Европа, сама подвергающаяся сильному демографическому воздействию («кадровый пылесос» со стороны США, легальная и нелегальная иммиграция), передаст это давление Украине. Наконец, Украина находится в мощном силовом поле со стороны России, которое в этой версии дополнительно возрастет.

Источники давления будут в этой модели рассматривать Украину как дешевый источник неоприходованных ресурсов, прежде всего человеческих. Утилизация этих ресурсов может проводиться экономико-дипломатическими методами — при слабой Украине, либо силовыми методами, если к власти в республике законным путем или через механизм переворота придет сильный лидер правой ориентации. В любом случае страна станет «местностью-перекрестком» в терминологии Сунь-цзы, иными словами — полем столкновения сил.

Поскольку любая задача стратегии принципиально разрешима, Украина может избежать этих сценариев, сделав несколько трудно вычисляемых (и еще более трудно осуществимых) политических ходов.

Прежде всего руководство республики должно понять, что в сегодняшнем мире есть только одна страна, заинтересованная в существовании Украины. Речь, разумеется, идет о России. Все три сценария, приведенные выше, крайне неблагоприятны для Киева, но и Москву они тоже никак не устраивают, поскольку подразумевают создание перманентного очага нестабильности вблизи русских границ. Кроме того, в ряде вариантов России придется оказывать срочную помощь если не самой Украине, то ее русскоязычному населению, а в наиболее неблагоприятном случае — брать на баланс все то, что останется от страны.

Тем самым вырисовывается возможность взаимопонимания между «великими славянскими державами». Здесь необходимо учесть, что для России предпочтительнее сильная независимая Украина, даже если она будет проявлять враждебность[103], нежели союзное, но умирающее государство.

Вторым благоприятным для Украины обстоятельством является глобализация, иначе говоря, переход от политики стран к политике регионов. Республика, по всей видимости, не сможет выжить, как страна. Но она способна существовать как структурообразующий центр восточноевропейского региона.

Сразу же скажем, что Украина не сможет присоединиться к исламскому глобальному проекту в связи со структурой ее экономики, а к проекту Китая вследствие крайне низкой транспортной связности с Поднебесной. В проект Единой Европы Украину, как и Россию, никто не приглашает. И не пригласит.

При этом украинская стратегия может строиться или на создании собственного глобального проекта, для которого не видно никаких предпосылок, либо — на подключении к той программе развития, которая сейчас создается в России. И если Россия считает возможным взять на себя функции цивилизации-переводчика, связывающей в когнитивное единство все три мировые цивилизации, то Украина может занять в этом проекте значимую нишу культуры-переводчика, использующей в качестве источника развития противоречие между западным и восточным христианством.

В рамках этой модели целью украинской внешней политики должно стать создание сильного восточноевропейского регионального блока, ядро которого образуют Польша и Украина. Но, Киев должен резко сменить авторитеты, отказавшись как от ориентации на США, так и от оглядки на Россию. Заметим здесь, что, несмотря на тяготение Польши к НАТО, Украине следует оставаться нейтральной: ее ценность как элемента регионального строительства заключается именно в ее нейтральности.

Украина остается «местностью-перекрестком», меняется лишь ее состояние: из объекта международной политики она превращается в субъекта, пусть слабейшего и зависимого, но субъекта региональной политики.

Одной из необходимых в этой связи мер является изменение образовательных программ. Понятно, что выбросить из школьного курса украинский язык невозможно, но необходимо трезво смотреть на вещи: в эпоху регионализации этот язык жителям страны не понадобится. Зато им (во всяком случае, элитам) будет необходимо знать польский и русский.

Далее, школьную программу следует насытить социокультурными материалами. Речь идет прежде всего об обязательном знакомстве с догматами католицизма и православия, о понимании соотношения этих великих культур.

Дальнейшая политика должна быть направлена на расширение регионального блока и углубление связей внутри него. Естественными союзниками польско-украинского проекта являются Словакия, Румыния, Венгрия. Возникающая структура будет обладать сильным интегрирующим воздействием и может привлечь к себе некоторые осколки Югославской Федерации.

Комплементарные цели России и Украины будут достигнуты, если восточноевропейское региональное объединение достигнет связности ЕС (кстати, довольно низкой) и станет некой альтернативой Евросоюза. Со своей стороны Россия должна будет завершить к этому моменту свой региональный проект — Южный коридор, реализация которого, разумеется, тоже столкнется со значительными трудностями.

По ходу политической игры Украине придется пожертвовать Крымом, связность которого с восточноевропейским блоком еще меньше, нежели с самой Украиной, и переориентировать свое законодательство (в областях авторского права, прав человека и корпоративных прав) на создающийся сейчас русский формат. Кроме того, придется, хотя и в скрытой форме, проводить непопулярную политику снижения социальных расходов. Проще всего использовать для этих целей инфляцию, которая все равно будет.

Украине следует в демонстративной форме отказаться от участия в Киотском протоколе, возобновить работу Чернобыльской АЭС в полном объеме и, в идеале, начать строительство еще одной-двух крупных атомных электростанций.

Предложенная стратегия подразумевает автократическую (бонапартистскую, абсолютистскую — нужное подчеркнуть) внутреннюю политику. Иначе говоря, центральная власть должна поддерживать равновесие между правыми и левыми, между националистами и интеграционистами, между православными и католиками, причем достигается это равновесие не столько компромиссами, сколько силовым давлением на противоборствующие стороны. Такая политика потребует создания принципиальной новой техники взаимодействия исполнительной и законодательной ветвей власти.

Жесткость внутренней политики должна сочетаться с максимальным либерализмом: свобода совести, свобода языка, свобода печати и т. п. вплоть до свободы легких наркотиков. И, само собой разумеется (это не шутка!), Черноморск должен получить статус «вольного города».

Понятно, что описать такую стратегию гораздо проще, нежели провести ее в жизнь — особенно имея «под рукой» столь странный конструкт, как украинское государство. Но каждой стране играть приходится только теми картами, которые ей сдали.