| 0
- 29.10.2017 - 21:06
|
В стране вводились элементы экономического планирования: был разработан и одобрен Советом министров обширный пятилетний план мелиорации земель, пятилетний план железнодорожного строительства. "Новый курс" предусматривал возведение Волховстроя и Днепрогэса, проекты которых были полностью готовы. По очень точному замечанию публикатора мемуаров историка С.В. Куликова, "в области экономического прогресса большевики не изобрели ничего нового, но лишь использовали планы и проекты, разработанные царским правительством, однако скромно умалчивали о данном обстоятельстве!"12 Держали в тайне большевики и личное участие царя в разработке первых пятилетних планов экономической модернизации страны. Впрочем, и сам Николай II не предпринимал никаких шагов, чтобы снискать любовь подданных, о благосостоянии которых непрестанно заботился. Ему был органически чужд популизм. "...Слишком большая врожденная скромность мешала Государю стать великолепным монархом и препятствовала его славе. Так что "сталинские пятилетки", это наследие Царской России. Просто отложенное на пару десятилетий из-за большевиков. https://rg.ru/2017/10/26/rodina-bark.html      | | ||||
| 41
- 30.10.2017 - 06:29
| Прынцы пропили и прогуляли во Фриско:) | | ||||
| 42
- 30.10.2017 - 06:45
|
К портрету хулителей императора Николая Втораго... Здесь известный художник описал то быдло,которое и расстреляло семью Николая Втораго вместе с ему близкими людьми,не пожалев даже собачонку... Прочтите,господа мудэ,Свидетели ССыти Вымени,комунизды и прочая шваль..,ви себя узнаете в описанных художником персонажах... [I] [I] Из воспоминаний Константина Коровина о русской революции Во время русской смуты я слышал от солдат и вооруженных рабочих одну и ту же фразу: «Бей, все ломай. Потом еще лучше построим!» * * * Странно тоже, что в бунте бунтующие были враждебны ко всему, а особенно к хозяину, купцу, барину, и в то же время сами тут же торговали и хотели походить на хозяина, купца и одеться барином. * * * Все были настроены против техников, мастеров, инженеров, которых бросали в котёл с расплавленным металлом. Старались попасть на железную дорогу, ехать было трудно, растеривались, не попав, отчаивались, когда испорченные вагоны не шли, и дрались из-за места в вагонах. Они не знали, что это создание техники и что это делают инженеры. * * * Весь русский бунт был против власти, людей распоряжающихся, начальствующих, но бунтующие люди были полны любоначалия; такого начальствующего тона, такой надменности я никогда не слыхал и не видал в другое время. Это было какое-то сладострастие начальствовать и только начальствовать. * * * Что бы кто ни говорил, а говорили очень много, нельзя было сказать никому, что то, что он говорит, неверно. Сказать этого было нельзя. Надо было говорить: «Да, верно». Говорить «нет» было нельзя — смерть. И эти люди через каждое слово говорили: «Свобода». Как странно. * * * Я сказал одному «умному» парню: «Слыхал, в Самарской-то губернии лошади взбунтовались, сели на пролетки, а народ заставили возить себя. Слыхал». — «Вот так штука, — сказал он и, посмотрев, добавил: — Неужто. Во ловко-то». * * * Ученики Школы живописи постоянно митинговали, с утра до глубокой ночи. Они реформировали Школу. Реформа заключалась в выборе старост и устройстве столовой (которая была ранее, но называлась буфет). Странно было видеть, когда подавали в столовой какую-то соленую воду с плавающими в ней маленькими кусочками гнилой воблы. Но при этом точно соблюдался черед, кому служить, и старосты были важны, распоряжались ловко и с достоинством, как важные метрдотели. * * * Трамвай ходил по Москве, но только для избранных, привилегированных, т. е. рабочих фабрик и бесчисленной власти. Я видел, что вагоны трамвая полны; первый женщинами, а второй мужчинами рабочими. Они ехали и не очень складно пели «Чёрные дни миновали». * * * Когда я ехал на извозчике, которых уж было мало, то он, обернувшись, сказал мне: «Слобода-то хороша, но вот когда в кучу деньги все сложат и зачнут делить, тут драки бы не вышло. Вот что». А я спросил его, а давно он в Москве возит. «Лет сорок», — ответил он. * * * Покупал спички у торговца, у Сухаревой башни, поместившегося у панели мостовой, где были кучи пыли, грязи и лошадиной мочи. Около лотка торговца лежал солдат, лицом прямо упирая в пыль. Я спросил торговца, что это он лежит, больной, должно быть. «Не, — ответил торговец, — так свой это, земляк, спит. Да мы знаем, это не всегда так будет, опять подберут. Мы хошь немного поживём по-нашему». * * * При обыске у моего знакомого нашли бутылку водки. Её схватили и кричали на него: «За это, товарищ, к стенке поставим». И тут же стали её распивать. Но оказалась в бутылке вода. Какая разразилась брань… Власти так озлились, что арестовали знакомого и увезли. Он что-то долго просидел. * * * Власть на местах. Один латыш, бывший садовник-агроном, был комиссар в Переяславле. По фамилии Штюрме. Говорил мне: «На днях я на одной мельнице нашел сорок тысяч денег у мельника». — «Где нашли?» — спросил я. — «В сундуке у него. Подумайте, какой жулик. Эксплуататор. Я у него деньги, конечно, реквизировал и купил себе мотоциклетку. Деньги народные ведь». — «Что же вы их не отдали тем, кого он эксплуатировал?» — сказал я. Он удивился — «Где же их найдешь. И кому отдашь. Это нельзя… запрещено… Это будет развращение народных масс. За это мы расстреливаем». * * * Учительницы сельской школы под Москвой, в Листвянах, взяли себе мебель и постели из дачи, принадлежавшей профессору Московского университета. Когда тот заспорил и получил мандат на возвращение мебели, то учительницы визжали от злости. Кричали: «Мы ведь народные учительницы. На кой нам чёрт эти профессора. Они буржуи». * * * Я спросил одного умного комиссара: «А кто такой буржуй, по-вашему?» Он ответил: «Кто чисто одет». * * * После митинга в Большом театре, где была масса артистов и всякого народа, причастных к театру, уборная при ложах так называемых министерских и ложи директора, в которых стены были покрыты красным штофом, по окончании митинга были все загажены пятнами испражнений, замазаны пальцами. * * * — Что бы тебе хотелось всего больше получить на свете? — спросил я крестьянина Курочкина, бывшего солдата. — Золотые часы, — ответил он. * * * — В Дубровицах-то барыню, старуху восьмидесяти лет, зарезали. За махонькие серебряные часики. Генеральша она была. — Что ж, поймали преступника? — спросил я. — Нет, чего, ведь она енеральша была. За ее ответа-то ведь нет. * * * Один коммунист, Иван из совхоза, увидел у меня маленькую коробочку жестяную из-под кнопок. Она была покрыта желтым лаком, блестела. Он взял ее в руки и сказал: — А все вы и посейчас лучше нашего живете. — А почему? — спросил я. — Ты видишь, Иван, я тоже овес ем толченый, как лошадь. Ни соли, ни сахару нет. Чем же лучше? — Да вот, вишь, у вас коробочка-то какая. — Хочешь, возьми, я тебе подарю. Он, ничего не говоря, схватил коробочку и понес показывать жене. * * * Нюша-коммунистка жила в доме, где жил и я. Она позировала мне. У ней был «рабёнок», как она говорила. От начальника родила и была очень бедна и жалка, не имела ботинок, тряпками завязывала ноги, ходя по весеннему снегу. Говорила мне так: — Вот нам говорили в совдепе: поделят богачей — всё нам раздадут, разделят равно. А теперь говорят в совдепе-то нам: слышь, у нас-то было мало богатых-то. А вот когда аглицких да мериканских милардеров разделют, то нам всем хватит тогда. Только старайтесь, говорят. * * * Деревня Тюбилки взяла ночью все сено у деревни Горки. В Тюбилке 120 мужиков, а в Горках 31. Я говорю: — Дарья (которая из Тюбилок, и муж ее солидный, бывший солдат). Что же это, — говорю, — вы делаете? Ведь теперь без сена-то к осени весь скот падет не емши в Горках-то. — Вестимо, падет, — отвечает она. — Да как же вы это? Неужто и муж твой брал? — А чего ж, все берут. — Так как же, ведь вы же соседи, такие же крестьяне. Ведь и дети там помрут. Как же жить так? — Чего ж… вестимо, все помрут. Я растерялся, не знал, что и сказать. — Ведь это же нехорошо, пойми, Дарья. — Чего хорошего. Что уж тут… — отвечает она. — Так зачем же вы так. — Ну, на вот, поди… Все так. * * * На рынке в углу Сухаревой площади лежала огромная куча книг, и их продавал какой-то солдат. Стоял парень и смотрел на кучу книг. — Купи вот Пушкина. — А чего это? — Сочинитель первый сорт. — А чего, а косить он умел? — Не-ет… чего косить… Сочинитель. — Так на кой он мне ляд. — А вот тебе Толстой. Этот, брат, пахал, косил… чего хочешь. Парень купил три книги и, отойдя, вырвал лист для раскурки. * * * Тенор Собинов, который окончил университет, юридический факультет, всегда протестовавший против директора Императорских театров Теляковского, сам сделался директором Большого оперного театра. Сейчас же заказал мне писать с него портрет в серьезной позе. Портрет взял себе, не заплатив мне ничего(какое же ты говно,Собинов,наверно потому тя чтила совецкая власть). Ясно, что я подчиненный и должен работать для директора. Просто и правильно. * * * Шаляпин сочинил гимн революции и пел его в театре при огромном числе матросов и прочей публики из народа. К знаменам, граждане, к знаменам, Свобода счастье нам несет. Когда приехал домой, то без него из его подвала реквизировали все его вино и продали в какой-то соседний трактир. Он обиделся.(га-га-га,какой удар,если учесть крайнюю скупость Федора ИванычаююПевец Революции хренов,штош ты сбег из Совецкой России?) * * * — Теперь никакой собственности нет, — говорил мне умный один комиссар в провинции. — Всё всеобчее. — Это верно, — говорю я. — Но вот штаны у вас, товарищ, верно, что ваши. — Не, не, — ответил он. — Эти-то вот, с пузырями, — показал он на свои штаны, — я от убитого полковника снял. * * * В Тверской губернии, где я жил в Островне, пришла баба и горько жаловалась на судьбу. Помер у нее сын, выла она, теперь один остался. — Еще другой сын, тоже кормилец хороший. Не при мне живет, только приезжает. — Что же, тетенька, он работает что? — спросил я. — Да вот по машинам-то ездит, обирает, значит. Надысь какую шинель привез, воротник-то бобровый, с полковника снял. Этот-то хоша жив, кормилец. * * * В Школу живописи в Москве вошли новые профессора: Машков, Кончаловский, Кузнецов, Куприн — и постановили: отменить прежнее название. Так. Преподавателей называть мастерами, а учеников подмастерьями, чтобы больше было похоже на завод или фабрику. Самые новые преподаватели оделись, как мастера, т. е. надели черные картузы, жилеты, застегнутые пуговицами до горла, как у разносчиков, штаны убрали в высокие сапоги, все новое. Действительно, были похожи на каких-то заводских мастеров. Поддевки. Я увидел, как Машков доставал носовой платок. Я сказал ему. — Это не годится. Нужно сморкаться в руку наотмашь, а платки — это уж надо оставить. Он свирепо посмотрел на меня. * * * Один староста — ученик, крестьянин, говорил на собрании: — Вот мастер придет в мастерскую (класс) и говорит, что хочет, и уйдет, а жалованье получает. А что из этого? Положите мне жалованье, я тоже буду говорить, еще больше его. Ученики ему аплодировали, мастера молчали. * * * Один взволнованный человек говорил мне, что надо все уничтожить и все сжечь. А потом все построить заново. — Как, — спросил я, — и дома все сжечь? — Конечно, и дома, — ответил он. — А где же вы будете жить, пока построят новые? — В земле, — ответил он без запинки. * * * Один коммунист по имени Сима говорил женщине, у которой было трое детей, своей тетке: — Надо уничтожить эксплуатацию детьми матерей. Безобразие: непременно корми его грудью. А надо выдумать такие машины, чтобы кормить. Матери некогда — а она корми — возмутительно. * * * Коммунисты в доме поезда Троцкого получали много пищевых продуктов: ветчину, рыбу, икру, сахар, конфекты, шеколад и пр. Зернистую икру они ели деревянными ложками по три фунта и больше каждый. Говорили при этом: — Эти сволочи, буржуи, любят икру. * * * К доктору Краковскому на приём пришёл солдат, говорил, что болит голова. Доктор положил его на кушетку и стал выслушивать и пощупал живот. — Глухой черт, — закричал солдат, — тебе говорю, голова болит, а чего ты в брюхо лезешь? * * * Больше всего любили делать обыски.(менты обожают это дело по сию пору) Хорошее дело, и украсть можно кое-что при обыске. Вид был у всех важный, деловой, серьезный. Но если находили съестное, то тотчас же ели и уже добрее говорили: — Нельзя же, товарищ, сверх нормы продукт держать. Понимать надо. Жрать любите боле других. | | ||||
| 43
- 30.10.2017 - 06:46
| * * * Один коммунист по имени Сима говорил женщине, у которой было трое детей, своей тетке: — Надо уничтожить эксплуатацию детьми матерей. Безобразие: непременно корми его грудью. А надо выдумать такие машины, чтобы кормить. Матери некогда — а она корми — возмутительно. * * * Коммунисты в доме поезда Троцкого получали много пищевых продуктов: ветчину, рыбу, икру, сахар, конфекты, шеколад и пр. Зернистую икру они ели деревянными ложками по три фунта и больше каждый. Говорили при этом: — Эти сволочи, буржуи, любят икру. * * * К доктору Краковскому на приём пришёл солдат, говорил, что болит голова. Доктор положил его на кушетку и стал выслушивать и пощупал живот. — Глухой черт, — закричал солдат, — тебе говорю, голова болит, а чего ты в брюхо лезешь? * * * Больше всего любили делать обыски.(менты обожают это дело по сию пору) Хорошее дело, и украсть можно кое-что при обыске. Вид был у всех важный, деловой, серьезный. Но если находили съестное, то тотчас же ели и уже добрее говорили: — Нельзя же, товарищ, сверх нормы продукт держать. Понимать надо. Жрать любите боле других. * * * Когда не было дров, а были холода, то ломали в квартирах пол, паркет, топили им печи, а потом с трудом ходили по одной доске в квартирах. Женщины очень сердились на это. * * * Рыболов Василий Захаров, переплетчик, приятель мой, пришел ко мне. Смотрю, у него под глазом синяк. — Что же это, Василий, с тобой, где это ты? — Да чего, — говорит, — то же самое, что и было. Подошел я к милиционеру, говорю ему: «Товарищ хожалый, где бы тут пивца раздобыть, бутылочку?» А он как даст мне разá по морде, два. «Вот тебе, — говорит, — хожалый, а вот и пивцо». * * * Один молодой адвокат совершенно лишился голоса, ничего не может сказать, хрип один, и потому он стал писать на бумаге и написал, что на митинге адвокатов лишился голоса. Один из моих приятелей ответил ему, что это ему свыше, так как он, вероятно, все сказал, и больше, значит, не надо. * * * На кухню моего дома в деревне вошли вооруженные солдаты и спросили у служанки Афросиньи спички и папиросы. Собака моя, колли, Марсик, спряталась под стол и стала лаять. — Ты что, подлая, лаешь? — и хотели ее стрелять. Афросинья заступилась за собаку, кричала: — Почто ее стрелять, собака хорошая. — А чего она лает, — сказали солдаты. * * * В доме, где я жил, был комендант Ильин, бывший заварщик пирогов на фабрике Эйнем. Он говорил: — Трудная служба (его, коменданта), куда ни гляди — воры. У меня два самовара украли и шубу. У меня, у коменданта. Чего тут. Он забил досками все парадные входы дома: ходить можно было только через задние двери, выходящие на двор, где он поставил у ворот часовых с ружьями. Тут же, в тот же день у него украли опять шубу у жены его и дочери. — У меня ум раскорячился, — говорил комендант Ильин. — Ничего не пойму, как есть. * * * — Вы буржуазейного класса? — спросил меня комендант Ильин. — Буржуазейного, — отвечаю я. — Значит, элемент. — Элемент, значит, — отвечаю я. — Не трудовой, значит. — Не трудовой, — отвечаю. — Значит, вам жить тут нельзя в фатере, значит. Вы ведь не рабочий. — Нет, — говорю я ему, — я рабочий. Портреты пишу, списываю, какой, что и как. Комендант Ильин прищурился, и лицо превратилось в улыбку. — А меня можешь списать? — Могу, — говорю. — Спиши, товарищ Коровин, меня для семейства мово. — Хорошо, — говорю, — товарищ Ильин, только так, как есть, и выйдешь — выпивши. (А он всегда с утра был пьян.) — А нельзя ли тверезым? — Невозможно, — говорю, — не выйдет. — Ну ладно. Погоди, я приду тверезый, тогда спиши. — Хорошо, — говорю, — Ильин. Спишу, приходи. Больше он не просил себя списать. * * * Разные девчонки и подростки держались моды носить белые высокие чулки. Подруги ходили парами. Все парами: подруги, значит. В этом была какая-то особенность. Они были очень серьезные и сразу расхохатывались. Они ходили под руку одна с другой, и все куда-то торопились. Но если кавалер заговаривал, они останавливались. — Я вчера вас, барышня, видел на Тверской, вы с кавалером шли, — говорил молодец. — Извиняюсь, ничего подобного, — отвечала девица. Видно было, что свобода в кавычках ах как понравилась девицам. Одна горничная, Катя, очень милая и довольно развитая и добрая, забеременела. Оказался любовник женатый, вроде комиссара: отбирал хлеб, который в деревне ее был, где она была временно на побывке. — Катя, — говорили ей ее родные, — у тебя были хорошие женихи. Что ж ты замуж-то не вышла? А вот этот-то, женатый, тебя бросил беременной. — Нешто я знала, что он женатый. Он не говорил. Мне понравилось, что все же он какой ни на есть начальник. * * * Были дома с балконами. Ужасно не нравилось проходящим, если кто-нибудь выходил на балкон. Поглядывали, останавливались и ругались. Не нравилось. Но мне один знакомый сказал: — Да, балконы не нравятся. Это ничего — выйти, еще не так сердятся. А вот что совершенно невозможно: выйти на балкон, взять стакан чаю, сесть и начать пить. Этого никто выдержать не может. Летят камни, убьют. * * * Алешка Орчека со станции Титлы, где недалеко от станции была моя мастерская, пришел ко мне и рассказывал: — Когда я на Лубянке служил, послали нас бандитов ловить на Москву-реку. Они там у реки держались. Мы идем и видим: кто-то трое в водосток лезет, большая труба-то к реке. Мы туда. Да. Они в трубу залезли. Мы их оттуда за ноги. Ну, что смеху-то было. — Ну, они, что ж, — спросил я, — ругаются? — Чего тут. Смеху что… — и он смеялся. — Чего ж ругаться. Они мертвые ведь. Мы их в трубе наганами всех кончили. * * * Во время так называемой революции собаки бегали по улицам одиноко. Они не подходили к людям, как бы совершенно отчуждавшись от них. Они имели вид потерянных и грустных существ. Они даже не оглядывались на свист: не верили больше людям. А также улетели из Москвы все голуби. * * * Ехал в вагоне сапожник и говорил соседям: — Теперь сапожки-то, чтó стоят. Принеси мне триста тысяч, да в ногах у меня поваляйся — сошью, а то и нет. Во как нынче. * * * Товарищ комендант дома Ильин, мрачный, пришел ко мне. — Что, — говорит, — товарищ Коровин, жить нельзя боле. Хочу уходить. — Что же такое? — говорю я. — Ну что… воры, жулики все. — Да что ж это такое? — Тебя еще не обокрали? — Не совсем, — говорю я. — Украли шубу и пальто. — Это хорошо, — говорит комендант. — Высоко живешь. А я не знаю, как и быть. Деньги ведь у меня разные, казенные тоже… не держу дома: нельзя… Своруют. — Кто же? — Все, все… И жена, и дочь, и отец, и все, кто зайдет, — никому веры нет. — Да что ты, Ильин… Это безобразие. — Чего тут. Держу деньги, товарищ Коровин, веришь ли, в дровах, в стружках, в помойке или где под камнем, на улице… и то хоронюсь, ночью прячу, чтоб не увидал кто. — Но отчего же ты, Ильин, при себе не держишь, за пазухой или в сапогах? — Что ты, нешто можно? Эк сказал. А узнают — непременно убьют. Все жулики. И чего их стреляют — мертво прямо. А их боле и боле еще. Да и то сказать — нельзя же весь народ перестрелять. — Что же это, — говорю я, — как же тут быть? — Я думаю так, — говорит Ильин. — Лучше бы все, что ни на есть, деньги, разделили бы поровну — ну и шабаш. Как хочешь потом. Хочешь, пей, хочешь, что хочешь, — и шабаш. — Ну, а потом-то что ж, товарищ Ильин? — Ну, кто пропьет — значит, опять воровать начнет. — Да, верно. Что тут делать? И он, качая головой, с грустью ушел от меня. * * * «Повез я картошку, три мешка, в Ярославь продавать. А меня со станции-то в город и не пущают. Отряд, значит, стоит. Говорят мне: „Торговать нельзя боле“. Что тут. А мне какой-то человек и говорит: „Скажи, — говорит, — им про себя, что я, мол, помещиков грабил и жег. Пустят тогды тебя“. Я и подошел к отряду опять и говорю: я так-то и так-то, помещиков грабил, жег. Они глядят на меня, а старшой-то и говорит: „Ладно, — говорит, — óдень, значит, куда девал ты?“ А я не знаю, что сказать. „Ну, — говорит, — где у тебя картофель-то?“ А я, на мешки показывая, говорю: „Во“. А он приказывает, говорит: „Бери“. Те картофель тащут у меня. И говорит: „А его надо рестовать. Потому народные деньги, — говорит, — он утаил. Его, — говорит, — к расстрелу надо поставить“. Я бегом. Во бежал. И спрятался в яме. Беда». * * * — А чего ему не жить: дом железом крыт и крашен, одежи много. — Но ведь он и грамотный, — говорю я. — Что грамотный… Грамотой-то сыт не будешь. Его за дом-то сажали. Ишь, говорят, дом-то железом крыт. Ну и посадили. В тюрьме-то парашки носил. Выпустили. Все на дом-то глаза пялют: крашеный потому и железом крыт. Все к ему и идут: давай деньги. Не верят, что у него денег-то нет. Ну, двое со станции надысь ему рыло набили больно. Значит, что деньги не дает. Не верят. Дом-то крашен, железом крыт. А у Сергея-то рыбака дом без двора, лачуга, солома. И стекла-то нет в окне — прямо дыра, тряпкой заткнута. К нему никто и не идет. А деньги-то у его есть. Теперь все рвань одна. Нельзя чистую рубаху одеть. Наденешь — все глядят: богатей. Опасно. Ей-ей, опасно. Придут свечи («свечи» назывались отряды красноармейцев с винтовками). Ну и давай яйца, хлеб, масло, кто что. А к Сергею не идут. Чище дом выбирают. Вот надысь к Шаляпину в дачу приходили из Переяславля, пятеро с наганами. Казовые такие. Видно, что начальники. — Где, — говорят, — у его тут брильянты лежат? Ну, глядели. Стол у его в комнате заперт, значит. Ну его вертеть. А в столе-то, в ящике, что-то стукает, что-то лежит. Они говорят: — Брильянты тут, значит. Ковыряли гвоздем. Открыли. А там пузырек с лекарствием — боле ничего. * * * Один, встретивший моего приятеля, сказал ему, подняв палец кверху: — «Русский бунт, бессмысленный и беспощадный», — так сказал Пушкин. Мы, наша партия, все сделали, чтоб его не было. Ну что же делать — стихия оказалась выше нас. Кадетская партия не могла предвидеть этого. — Про что же говорил вам Пушкин? Про то именно, что вы не предвидели, — ответил ему мой знакомый. * * * Когда в 1919 году совершенно нечего было есть, а есть все же привыкли, то находились дома, люди, какие-то остатки средств, в которых все <еще> сохранилось московское гостеприимство. Среди гостей у этих людей были всегда артисты. Они играли роль утешителей. Приходили и важно шепотом передавали радостные новости: — Кончается, — говорили, — да, да, кончается. Вчера на Ходынке солдаты все лапти сожгли, да. Все смотрят с вниманием, что такое. — Ну и что же? — Как что, — говорит удивленный артист. — Ясно, что конец. Его сажали, угощали каким-то пирогом с творогом, с солониной. Артист сидел, ел и говорил совершенно как фельдмаршал, с важностью: — В понедельник фабрику Абрамовичу вернули. Рабочие пришли с хлеб-солью к хозяину: «Бери, — говорят, — себе назад. Нам без тебя никак не управиться»(а как же там "фабрики рабочим?Што,кишка тонка?). Ресторан «Эрмитаж» на днях открывается. — Да что вы, неужели? Кушайте, голубчик, кушайте. И голубчик кушал… — Да, — говорит он, — я вчера сказал в банке, как его, Ше… ше… Шешкевичу. Говорю ему: «Ну что вы, товарищ, отдайте вы из сейфа-то Ивану Ивановичу Корзихину-то. Хороший он парень. Ну что вам». — «Ну, — говорит, — для вас только. Пускай завтра приходит». — Да что вы. Господи. Кушайте, голубчик. И голубчик кушал. * * * Равенство и справедливость. Был жетон: «Да укрепится свобода и справедливость на Руси». Я получил бланк. Бланк этот был напечатан после долгих и многих обсуждений Всерабиса[183] «Заключение работников искусств, отдела изобразительных искусств». В графах бланка значилось: Размер. Какой материал. Холст, краски, стоимость его. Время потраченного труда. Подпись автора. Цена произведения определялась отделом Всерабиса. В Школе живописи мастера и подмастерья. Все было хорошо, но с подмастерьем было трудно. Их работу надо было расценивать. Трудно было вводить справедливость. Трудно. Кто сюпрематист, кто кубист, экс-импрессионист, футурист — трудно распределить. Чтó все это стоит, по аршину или как ценить? Да еще на стене написано: «Кто не работает, тот не ест». А есть вообще нечего было. А справедливость надо вводить. У Всерабиса и мастеров ум раскорячивался, как они говорили. Заседания и денные, и ночные. Постановления одни вышибали другие. Трудно было, так, один предлагал то, а другой совсем другое. И притом жрать хочется до смерти. Вот как трудно вводить справедливость и равенство. Все ходили измученные, бледные, отрепанные, неумытые, голодные.(как эти людишки схожи с нашими мудэ!) Но все же горели энергией водворить так реформы, чтоб было как можно справедливее. И их души не догадывались, что главная потуга их энергии — это было не дать другим того, что они сами не имеют. Как успокоить бушующую в себе зависть? А так как она открылась во всех, как прорвавшийся водопад, то в этом сумасшедшем доме нельзя было разобрать с часу на час и с минуты на минуту, что будет и какое постановление справедливости вынесут судьи. Странно было видеть людей, охваченных страстью власти и низостью зависти и уверенно думающих, что они водворяют благо и справедливость. * * * «Мир хижинам, война дворцам» было крупно написано на бывшей гостинице «Метрополь» в Москве. — Значит, воевать с дворцами. Так, — говорил человек, одетый в поддевку, другому, одетому в тулуп. — Мир, а воевать-то надо нам. Значит, из хижин. Какой же, значит, мир?.. Тулуп слушал и сказал: — Ежели теперь кто какой дом построит, то в ем и живи сам. Боле ничего. Так велят, значит, теперь. Я говорю им: значит, ежели печник я, значит, в печке мне и жисть вести? А мне говорят: дурак ты, боле ничего. Вот и поди, разбери тут. * * * — Ежели кто безлошадный, лошадей у лошадных отбирать. А те без лошадей — ай, помирай. Значит, они опять у лошадных лошадей забирать, значит, зачнут. Тогда что. — А тогда ты, — говорит другой, — а тогда ты ему его лошадь, что отобрал у него, продай ему. У тебя деньги, а у него она опять. А то у тебя ничего, а тут деньги в кармане у тебя, вот что. — Вот правильно, ей-ей. Ну и ловко надумали. Верно. А скажи, товарищ, сколько разов-то у него, лошадного-то, лошадь-то угонять себе можно? Скажи, как это-то постановлено? * * * — Значит, у купцов все товары взяли, и торговать, значит, нельзя боле. Не наживай, значит, боле. И из лавки его вон. И из фатеры вон, и иди куда хочешь. А товар, значит, его весь раздадут. В череде, значит, всем равно. — Вот ловко, — говорит слушающий. — А дале как? — А, значит, дале опять: работать будут товар, только купцам давать нипочем не будут, а сами мастера торговать зачнут. Вот что. — А как же ему торговать, ежели он при работе? — Как торговать? Прикащики торговать будут, а деньги тебе, кто работает. — Вот ловко, вот хорошо придумано. Хорошо прикащиком быть. Вот бы место получить этакое-т[/I]о. Сам не работаешь, а нажить можно. | | ||||
| 44
- 30.10.2017 - 07:15
| Засрал Кац тему( | | ||||
| 45
- 30.10.2017 - 07:27
| Цитата:
| | ||||
| 46
- 30.10.2017 - 07:46
| Цитата:
| | ||||
| 47
- 30.10.2017 - 07:49
|
43-Афанасий Ибрагимович Кац > Цитата:
| | ||||
| 48
- 30.10.2017 - 07:58
| Цитата:
| | ||||
| 49
- 30.10.2017 - 08:05
|
33-GSP > Цитата:
| | ||||
| 50
- 30.10.2017 - 08:06
| 50-valto >валет, как там Котельники? Говорят, метро закрыли. Ехать не могут. | | ||||
| 51
- 30.10.2017 - 08:09
| Цитата:
И его сломаем-с... | | ||||
| 52
- 30.10.2017 - 08:10
|
51-nicksheff > Цитата:
Ты там сразу со 101 км от Москвы подъезжай на такси. | | ||||
| 53
- 30.10.2017 - 08:14
|
51-nicksheff >Движение поездов между «Котельниками» и «Выхино» возобновится с 4 ноября. Введенные ограничения связаны с работами по строительству перегонного тоннеля для Кожуховской линии, которая соединит микрорайон Некрасовка с Косино-Ухтомским, Нижегородским, Выхино, Жулебино и Рязанским. Зря панихидку запел. В настоящее время пассажиров по закрытому отрезку возят бесплатные компенсационные автобусы. | | ||||
| 54
- 30.10.2017 - 08:15
| Цитата:
| | ||||
| 55
- 30.10.2017 - 08:47
| Цитата:
Цитата:
| | ||||
| Модератор 56
- 30.10.2017 - 08:52
| да не.. по сути это единственная претензия... остальное все - это следствия уже.. а причина одна - не задушил всю эту картавую большевистскую мразь и не поставил раком своих же офицеров и прочих министеров чтобы они не выепывались, а вкалывали на благо родины... уж больно добрым оказался... все уповал на разум и порядочность окружающих... что для монарха - конечно же ошибка.. а в остальном - при нем нормально страна развивалась.. как уже говорили выше - витте, столыпин, менделеев... люди реального дела и дела - для государства и людей... а с этой стороны - бронштейн, джугавшили и дзержинский..пистаболы-террористы, которые работать в жизни не пробовали, как и положено настоящим ворам в законе...чисто мутили воду в своих целях не считаясь ни с интересами государства, ни с интересами народа, который был расходным материалом в их целях.... | | ||||
| 57
- 30.10.2017 - 08:59
|
55-nicksheff > Цитата:
| | ||||
| 58
- 30.10.2017 - 09:02
| Цитата:
Ну, какие проблемы? давай послушаем Витте: И ведь хороший и не глупый человек, но безвольный, и на этой черте Его характера развились Его государственные пороки, т. е. пороки как правителя, да еще такого самодержавного и неограниченного. | | ||||
| 59
- 30.10.2017 - 09:07
| Цитата:
"Никаких стратегических результатов эта операция не дала, да и дать не могла, ибо решение военного совета 1 апреля ни в какой мере выполнено не было. Западный фронт главного удара так и не нанес, а Северный фронт имел своим девизом знакомое нам с японской войны "терпение, терпение и терпение". Ставка, по моему убеждению, ни в какой мере не выполнила своего назначения управлять всей русской вооружённой силой. Грандиозная победоносная операция, которая могла осуществиться при надлежащем образе действий нашего верховного главнокомандования в 1916 году, была непростительно упущена." | | ||||
| Модератор 60
- 30.10.2017 - 09:18
| 60-AlexYeisk > так и что тут сказано? что прорыв был плохой операцией? или что успехи этой операции были недостаточно развиты? читал бы хоть сам что постишь.. | | ||||
| 61
- 30.10.2017 - 09:26
|
60-AlexYeisk >За время Брусиловского прорыва противник потерял полтора миллиона человек убитыми и полмиллиона пленными. Русская армия заняла Буковину и часть Восточной Галиции. Брусиловский прорыв оказал большое влияние на ход Первой Мировой Войны. Наступление Алексея Брусилова вывело из войны Австрию, а немцы не смогли уничтожить армию французов. Ты вырвал цитату из контекста Брусилова. Так как консервативная Ставка связывала его по рука и ногам. Брусилов хотел своим прорывом бить немцев и дальше,и нанести удар по Германии с юга. Еще Румыния, когда армия России зашла на ее территорию, сразу вышла из войны и присоединилась к Антанте. Брусиловский прорыв большое достижение царской армии, хотя много задач не было решено, тем не менее вошел в историю мировых баталий. | | ||||
| 62
- 30.10.2017 - 10:17
|
61-NoThanks > 62-valto > БРУСИЛОВ ПИШЕТ: Цитата:
Вероятно, старик не знал, что Цитата:
| | ||||
| 63
- 30.10.2017 - 10:19
| Цитата:
Ленин? Троцкий? Или царь-батюшка? | | ||||
| 64
- 30.10.2017 - 10:46
|
64-AlexYeisk >64-AlexYeisk > Цитата:
"Ставка Верховного главнокомандующего (СВГ, Ставка)-орган высшего полевого управления войсками (силами) и местопребывание Верховного главнокомандующего Вооружёнными силами России на театре военных действий (действующей армией и флотом) во время Первой мировой войны 1914—1918 годов. С начала войны находилась в Барановичах, с 8 августа 1915 года — в Могилёве." | | ||||
| 65
- 30.10.2017 - 11:03
| Цитата:
| | ||||
| Модератор 66
- 30.10.2017 - 11:16
| то есть ты сейчас обвиняешь главнокомандующего (возможно справедливо обвиняешь, возможно нет, так или иначе совпадаешь во мнении с брусиловым) в недостаточной решительности в первой мировой войне? ты обвиняешь армию и ее командование в том, что совершая героические прорывы, занимая территории и нанося врагу страшные потери, армия недостаточно активно развивала свой успех? что же тогда ты должен сказать о большевиках, которые призывали к полной сдачей этой войны, "миру любой ценой" и подписавших позорный брест? | | ||||
| 67
- 30.10.2017 - 11:19
| Цитата:
| | ||||
| Модератор 68
- 30.10.2017 - 12:01
| 68-AlexYeisk > обращаюсь к тебе... ты привел его слова в качестве аргумента... | | ||||
| 69
- 30.10.2017 - 12:08
| Цитата:
Поэтому не особо компетентен в данном вопросе. Я привел слова генерала Брусилова в ответ на сказки. Цитата:
| | ||||
| 70
- 30.10.2017 - 12:19
| Цитата:
| | ||||
| 71
- 30.10.2017 - 12:26
| Цитата:
| | ||||
| Модератор 72
- 30.10.2017 - 12:32
| 70-AlexYeisk > понятно.. вот только эти слова брусилова никак не опровергают того, о чем говорил вальто.. да, сам брусилов ставил еще более амбициозные цели и кроме как безоговорочной победы - больше ничего не желал и считал что ставка слишком нерешительна.. его право так считать.. вот только это не отменяет того, что брусиловский прорыв реально поменял всю диспозицию в пмв... а по сути ты все же говоришь так или иначе о нерешительности ставки.. в то время как большевики просто слили страну в этой войне.. | | ||||
| 73
- 30.10.2017 - 12:38
| Цитата:
Вот такой итог воистину святого и мудрейшего императора :( | | ||||
| 74
- 30.10.2017 - 12:38
| Цитата:
| | ||||
| 75
- 30.10.2017 - 12:47
| Цитата:
Цитата:
Цитата:
Цитата:
| | ||||
| 76
- 30.10.2017 - 12:54
| Цитата:
| | ||||
| 77
- 30.10.2017 - 12:57
| Цитата:
Государь Николай ll передал Империю Учредительному Собранию для проведения реформ, в исправном состоянии, в двух шагах от победы в Первой мировой войне. | | ||||
| 78
- 30.10.2017 - 12:58
| Цитата:
Цитата:
| | ||||
| Модератор 79
- 30.10.2017 - 12:59
| 76-AlexYeisk > ты вырываешь из контекста, только и всего...это все игра в наперстки.. операция, по мнению брусилова, должна была открыть путь к дальнейшему широкому наступлению.. и теми самыми "стратегическими результатами" должно было стать тотальное наступление и коренной перелом в войне.. дала ли операция эти результаты? не дала.. по причинам с самим брусиловым и его прорывом никак не связанным... те причины, по которым не удалось развить успех - к самой операции отношения не имеют.. и это не отменяет сотен тысяч-миллиона (разные оценки) потерь у врага, несколько сот километров фронта, обширной занятой территории, огромного числа захваченных орудий и оружия и реального пересмотра роли АВ в войне... ну это факты, а не чьято оценка... | | ||||
| 80
- 30.10.2017 - 12:59
| 76-AlexYeisk >привет "Брусилов", школьную программу поперва осиль =))))) | |
