Вчера я упал с лошади.
Очнувшись, я сказал: "Проклятые трамваи!"
(Геннадий)

...Ночи беззвездной литая десница гулкою чашей лежит на глазницах.
Спичку зажгу - все легче, все лучше! - опознавательный факел заблудших...
Черное небо все глуше, все ниже. Агнец в подпалинах рыжих
дрожит меж ладонью и сердцем, как дека дутара, то к сердцу саднящему,
словно саднящая рана, прильнет исступленно, то дрогнет и ринется прочь.
И кличет, и кличет надменную мглу: где моя мама? Кто моя мама?
Ушла на закат отара. Ночь.
Ночь гулкою чашей накрыла глазницы. Коня моего умыкнула степная весна -
на травах настоянных пьяных кровей - кобылица! Не тронь меня, агнец...
Хватит с меня чабана... Не тронь меня, агнец тихий! Не тронь.
Ушла на закат отара. Лежу в чебреце, как обломок кентавра. Сбросил меня конь.
В общем, простое дело. Сбросил, как голову - тело. Бремя ему голова моя, тяжкое бремя.
Этой отаре заблудшей я - пастырь слепой. Ах, забери меня, клан мой -
трамвайное племя! Я здесь из города. Я здесь изгой.
Горе! Не то что на влажной лошажьей спине - на скаку,
на бегу - я на степи этой буйной сидеть не могу!
Горе... Колеса - достойные лавров! - и многие лета колесовали кентавров
на лошадей и поэтов. Так и живем. Уже вечность живем одне,
в смутном родстве и смутной вине.
Друг мой, собрат, если станет коню невтерпеж, конь твой уйдет -
ты другого коня не найдешь. Друг мой, собрат, если канет отара к закату -стадо посеешь - такую же ночку пожнешь. Ночку - ни зги! - встретишь навзничь,
как город в развалинах. Все возвратимо - по кругу, по ободу - все!
И у судьбы колесо. И у истории колесо. Лишь у свободы четыре точеных ноги.
А у любви - и того-то - лишь крылья в подпалинах.
Не тронь меня, агнец тихий, не тронь.
Агнец светлый, слетай - там, за бездною ночи, огонь!
Там очерчен магический круг на холмах -
Там лепечет костер о семи языках.
Там чабан, словно посох чабаний, носат,
Из трубки сипатой сосет самосад.
Там подпасок в ладони зажал уголек -
Чтобы я свое сердце саднящее пеплом прижег.
Скажи им: я слышу - трава врастает мне в спину.
Скажи им: я знаю - нет ног у меня.
Скажи, пусть вернут мне мою драгоценную половину.
Коня мне - пугливого, словно крыло вдохновенья! -
Коня мне. [b]Полтела отдам за коня![/b] (с)

Мне нечем поливать цветы.
в какой земле должны иссохнуть слезы,
чтоб нежной роще снова прорасти
сквозь камни и холодные сугробы?


Мне нечем поливать цветы,
но мотыльки еще кружат над пепелищем -
напрасен праздник той могильной красоты,
напрасны гости, что вальсируют в гробницах.

Мне нечем поливать цветы,
лишь темнотой глазниц грядущее хохочет,
своим обманчивым напевом отравляя дни
и своим ядом пробуждая среди ночи... (с)

[b]Пёс по имени Байкал[/b]

[em]Дмитрий Холостой[/em]

На вираже он вышел в лоб,
На дальнем - ослепил.
Мне оставалось лишь в сугроб,
Чтоб не считать могил.
Как черепаха на спине
Крутил колёса джип,
И лопался за нервом нерв,
И страх во мне охрип.
В туманный жар - издалека:
Вдруг капает бензин?
Похоже, сломана рука,
И я в снегах один...
Потом подумал: повезло,
Что был один... Ну вот -
Ещё и ноги, как назло!
А вдруг она - рванёт?!
Откос... как по нему ползти?
На трассе - никого.
Я бога попросил: "Прости
Не только одного".
...Там часто наступал антракт,
И память что-то врёт.
Я чудом выбрался на тракт,
А он - как эшафот.
На нём не видно ни души,
Ни даже огонька.
И снег судьбу мою вершил,
Летя издалека...
И вдруг в звенящем этом сне,
Сквозь жар или озноб,
Я понял - кто-то лижет мне
Затёкший кровью лоб.
Потом он отбежал во тьму,
Не лаял, нет. Он звал!!!
И люди, люди шли к нему -
"Эй, ты чего, Байкал?"

Потерялись кусочки памяти,
на картинках и на пленке видео
те кого вы так близко знаете
те кого так давно не видели.

Рук тепло и советы уместные
Голоса родные, далекие
Не заменят нам речи лестные
Мы без них душой одинокие

Настигают потери со временем
В дни когда серебрится волос
Болью бьет грусть-тоска по темени
И родной слышать хочется голос

Постирались лица из памяти
Ускользнули как хвост фортуны
Те черты что вы с детства знаете
поистерлись как пальцы о струны

Накрылся мой видеоархив... (((

Тебе не хватает малого -
понять, что нас только двое,
что время одно н*****о,
пространство - другое.
(с)

[url]https://www.youtube.com/watch?v=a9IqT6O_qvE[/url]

[url]https://www.youtube.com/watch?v=a9IqT6O_qvE[/url]

Вчера меня подбросило, после просмотра "орлова и александров".
стоило автору жизни.
стоило ли?
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлевского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
И слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища
И сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подкову, дарит за указом указ:
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него — то малина,
И широкая грудь осетина.

После Орловой и Александрова же:

Однажды наклонилась близко
К младому евнуху младая одалиска.
А деспотичный шах, меж тем,
Уже успел войти в гарем.
- Ага!.. В гереме?..
Ночью?.. Вместе? -
Воскликнул шах. - Я жажду мести!
Какой позор! Какой скандал!..
Тут визирь шаху так сказал:
- Зачем же звать его к ответу?
Почто ему готовить месть?
О, шах! У евнуха ведь нету!
- Но у нее, мерзавки, есть!
- Пойми, лишен он этой штуки!
- А руки?.. Срубить!
Палач взмахнул мечом,
И руки стали не при чем.
Но оказался в дураках
Представьте, все же старый шах.
Над шахом евнух долго издевался:
Язык-то у него остался!

Сколь наша участь более горька:
У нас есть то и сё,
и нету языка. (с)

Когда теряет равновесие
твое сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы
уходят из под ног,
как палуба,
когда плюет на человечество
твое ночное одиночество, --
ты можешь
размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия
произведения искусства,
и кстати самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.
Но лучше поклоняться данности
с глубокими ее могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.
Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими ее дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими,
пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.
Да. Лучше поклонятся данности
с убогими ее мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице. (с)

Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты,
голодны, полуодеты,
глаза их полны заката,
сердца их полны рассвета.
За ними поют пустыни,
вспыхивают зарницы,
звезды горят над ними,
и хрипло кричат им птицы:
что мир останется прежним,
да, останется прежним,
ослепительно снежным,
и сомнительно нежным,
мир останется лживым,
мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но все-таки бесконечным.
И, значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
...И, значит, остались только
иллюзия и дорога.
И быть над землей закатам,
и быть над землей рассветам.
Удобрить ее солдатам.
Одобрить её поэтам. (с)

Как хочется взлетать, и падать вниз.
лишь для того, чтоб снова подниматься
Готов исполнить твой любой каприз
Но понимаю, что пора расстаться

Глаза опущены, и фразы ни о чем.
А лишь недавно, дни для нас летели.
Прости за то, что я не стал тебе плечом
Оставил только след тепла в твоей постели.

Закрыта дверь, и нет меня в твоей судьбе.
Ты бросила - что я беспечный мот, гулена.
Мы разбежавшись, закружились словно по воде,
как подгоняемые ветром листья клена.

Так почему внутри, такая пустота?
И заперт я в себе, но так хочу наружу.
Порой жестокою бывает красота.
И ты ушла, похитив мою душу.

Вы прелестно бледны,
Вы изысканно тонки,
Вы волшебно нежны,
Вы пленительно звонки..(с)

[b]Альбатрос[/b]

[b][em]К. Бальмонт[/em][/b]


Над пустыней ночною морской альбатрос одинокий,
Разрезая ударами крыльев соленый туман,
Любовался, как царством своим, этой бездной широкой, И, едва колыхаясь, качался под ним Океан.

И, порой омрачаясь, далёко на небе холодном
Одиноко плыла, одиноко горела Луна.
О, блаженство быть сильным и гордым, и вечно свободным!
Одиночество! Мир тебе! Море, покой, тишина!

368-dagono > Очень мастерски было прочитано, фильм весь не смотрела, но этот эпизод видела. Такое исполнение делает значимым каждое слово.

Глупенький, мне не сложно,
Мы так уже играли.
Просто... одно и то же -
Снова на те же грабли.


Было, конечно, круто -
Искры из глаз летели.
Время менять маршруты,
Хватит ходить не теми.

Вижу, ты недоволен.
Что-то не так в расчётах?
Глупенький, мне не больно,

Просто... иди ты к чёрту! (с)

Чувствую, понимаю, знаю, каждым нервом жизнь проживаю.
Знаю когда нужно уходить, молча, тихо, не скулить, не ныть,
Жить, любить, не закрывая глаз,
жить с тобой, быть здесь и сейчас.
Ветер с песком в глаза, случайная слеза, нет не больно, тоскливо, ерунда.
Когда? Да всегда! Меняются сюжеты.
Как же пошло боже.. тебя это тревожит?
Сюрреалистично как сюжет желтой газеты.
Подло? Нет, не подло, это все наветы.
и на вопросы свои, ты знаешь ответы.
Минор? загоны? грусть? возможно..
Да пофиг, ну и пусть, все просто и сложно.
Ну вот, молчишь, дышишь так глубоко
Как будто бы близка но еще так далеко.
Идти, бежать, лететь, стремиться,
мчаться к тебе как в небе птица.
Протянем руки, сожмем ладони друг-другу
Остановилось время поплыло по кругу
Ближе, дальше, острее, опасней,
сорваться в чувств пропасть, что может быть прекрасней
Тепло, запах, прикосновения, звуки,
жар губ, сердца стук, твои нежные руки.
Нырять в безумие распахнув глаза, не закрывая нос,
Погружаться, наслаждаться, тонуть в волнах волос.
Сжигает огонь, грохот сердца в ушах,
ноги, руки, спины все в тумане взором смешав.
Выжат, иссушен, опусташен, взят в плен.
И с криком погибаю посредь твоих колен.

We real cool. We
Left school. We

Lurk late. We
Strike straight. We

Sing sin. We
Thin gin. We

Jazz June. We
Die soon.

378-Eloise > как можно задушить шар?

379 - Music Meister, это ты про какую-то строчку, или теоретически интересуешься?:)

380-Eloise > не поняла и ладно ))

Сентябрь сколачивает стаи,
И первый лист звенит у ног.
Извечна истина простая:
Свободен — значит, одинок.

Мечтая о свободе годы,
Не замечаем мы того,
Что нашей собственной свободы
Боимся более всего.

И на растерянные лица
(Куда нам жизни деть свои?)
Крылом спасительным ложится
Власть государства и семьи.

В углу за снятою иконой
Вся в паутине пустота.
Свободен — значит, вне закона.
Как эта истина проста!

Входная дверь гремит, как выстрел,
В моём пустеющем дому.
Так жить нам вместе, словно листьям,
А падать вниз по одному. (с)

Здравствуйте, едьте к сетям рыбачьим, то есть, простите, к чертям собачьим, то есть, простите, к дитям и дачам, в общем, уже кто во что горазд. Едьте со всех городов и весей, ваши слова ничего не весят, ваш разговор неизменно весел, отрепетирован много раз.

Здравствуйте, то есть странствуйте, то есть едьте куда захотите, то есть прямо сейчас залезайте в поезд, благо для вас еще есть места. То есть на палубе в гордой позе, то есть бегите, пока не поздно, то есть по миру не только ползать, нервно шарахаясь по кустам.

Вот этот лес, в нем живут туристы, вот этот берег, пустой, бугристый, девочка, ты посмотри на пристань, тихим крестом ее осени. Девочка, у тебя билеты, будешь и в счастии, и в тепле ты, девочка, ты уплываешь к лету и не увидишь осени.

Мне же оставьте сентябрь-месяц, то есть, простите, октябрь-месяц, то есть, простите, ноябрь-месяц, в общем, на выбор оставьте мне месяц дождей и уютных кресел, месяц, который и сух и пресен, месяц бессонницы и депрессий - месяц, который других темней.

Мне же оставьте... Меня оставьте, вы здесь отныне совсем некстати, все замирает, дожди на старте, поторопитесь, пошел отсчет, здравствуйте, ну так чего вы ждете, здравствуйте, я вам уже не тетя, я, как вы видите, на работе, быстро давайте, чего еще?

Жмитесь к стеклу капитанских рубок, мачта - не мачта, сосны обрубок, и не смотрите - я тонок, хрупок, вдруг я не выдержу, не смогу, если не справлюсь - ищите летом, будет несложно идти по следу, - глупый прозрачный нелепый слепок на нерастаявшем зря снегу.

Мир исчезает с тяжелым боем, вот я стою теперь перед боем с нежной невнятной своей любовью и одиночеством впопыхах. Все разлетелись - куда угодно, милая, ты же теперь свободна, вот твоя целая четверть года - хоть запечатай ее в стихах.

В дом не зайдешь - пустовато в доме, все разбежались и каждый в доле, солнце распахивает ладони, дышит нежаренным миндалем. Слышишь, твори, завывай, бесчинствуй, делай что хочешь, кричи речисто, воздух прозрачный и пахнет чисто, вроде как будто бы тмин да лён.

Может быть стоило быть со всеми, там где веселые бродят семьи, там где в земле прорастает семя, там где пушистый и теплый плед? К черту все глупые отговорки, там вдалеке завывают волки... Бог засмеялся легко и звонко, будто ему восемнадцать лет.

Что еще нужно такая малость, просто уловка - а я поймалась, Бог засмеялся, земля сломалась, волки ушли, утекла река. Где я? Куда я? Отшибло память, крепко хватаюсь за божий палец, нужно держаться, я засыпаю на загорелых его руках.

Здравствуйте. Лучше не будьте с нами, с нами вы станете просто снами, теплым совочком воспоминаний, тающей искоркой в угольке. Здравствуйте, долго я вас встречаю, что ж вы стесняетесь, может, чаю? И улыбаюсь, не замечая Бога, заснувшего в уголке. (C)

Видишь вот это [quote=Мертвый ворон;38674074]едьте[/quote], и - всё... :((

Пустая, холодная, жуткая комната.
Захламлена, грязная очень бездомная.
Уйти - не уйти - кто же мне посоветует?
Одно говорить, а другое - ответствовать.
Одно говорить, а другое прочувствовать,
Как трудно, как мерзко за жизнь врачу совать.
Когда тяжело, то не надо подробностей.
И слышится иноходь скорая, дробная.
По снегу холодному снова непонятный
Бреду чистокровною, лучше, чем понею.
И хочется крикнуть: "За что же? Что сделал я?"
Да рот забивает метель, вьюга белая.

Я знаю: за то, что хотел по-хорошему,
За то, что поверил вдруг в мир огорошенный.
За то, что любовь не считал подаянием,
За то, что себе не искал оправдания,
За то, что горел не дровами, а свечкою,
Что многое знал, хоть и не был предтечею, -
За все это жуткая, грязная комната,
Пустая, холодная, очень бездомная.

Осколки посуды несбывшимся праздником,
И ноты, как чертики, пляшут, проказники
В глазах, обведенных кругами бессонными.
И пропасть, и пропасть, и пропасть бездонная... (с)

Они убивают цветы и приносят любимым.
И пьют, чтобы плакать, а чтоб веселиться — едят.
И вдох наполняют синильным сиреневым дымом
Они позабыли: есть мера — все мед и все яд.

Они правят пир. Это траурный пир. После пира
Они будут жрать своих жирных раскормленных псов.
Они позабыли: вот образ гармонии мира -
Великий покой напряженных до звона весов.

Они говорят: это смерть. Мол, такой и такой я…
Они и не знали — наполнив всю жизнь суетой,
Что счастье — гармония жизни — мгновенье покоя.
А смерть — это вечность покоя и вечный покой.

Они строят скалы и норы в камнях, а из трещин
Сочится наваристый запах обильных борщей.
Но тяжко глядеть мне на этих раскормленных женщин,
И больно глядеть мне на этих оплывших детей.

О, если бы к детским глазам мне доверили вещий
И старческий ум! Я бы смог примириться и жить,
И клеить, и шить, и ковать всевозможные вещи,
Чтоб вещи продать и опять эти вещи купить.

Такое твоим мудрецам и не снилось, Гораций.
Все что-то не эдак и, видимо, что-то не так…
Зачем эти люди меняют состав декораций
И в мебели новой все тот же играют спектакль?

Зачем забивают обновками норы — как поры.
Здесь есть, где лежать. Но здесь некуда быть. (или стать?).
На свалках за Городом дымные смрадные горы -
Здесь тлеют обноски обновок. Здесь нечем дышать.

И горы обносок превысили горы природы.
На вздыбленной чаше пизанской грудою стоит
Пизанское небо над нами. Пизанские воды.
Пизанская жизнь… Утомительный вид…

И эти забавы превысили меры и числа,
И в эти забавы уходят все соки земли.
Они не торопятся строить свои корабли,
Поскольку забыли, что смысл в со-искании смысла.

Что разум без разума в этой глуши одинок -
Как я одинок без тебя, мой любимый Гораций -
Что нужно спешить — ах, нет, не спешить, но стараться,
Поскольку назначена встреча в назначенный срок. (с)

«В степи, покрытой пылью бренной,
Сидел и плакал человек.
А мимо шёл Творец Вселенной.
Остановившись, Он изрек:

«Я друг униженных и бедных,
Я всех убогих берегу,
Я знаю много слов заветных.
Я есмь твой Бог. Я всё могу.

Меня печалит вид твой грустный,
Какой нуждою ты тесним?»
И человек сказал: «Я - русский»,
И Бог заплакал вместе с ним.»

(Николай Зиновьев)

Мое лицо упало на пол,
Я сам рассыпался на части,
Потом куда-то долго капал...
Все говорили - вот несчастье,
Такой красивый был мужчина,
Не лысый, и не бородатый...
И в чем, помилуйте, причина,
Что он укапал весь куда-то?

А я все капал, капал, капал,
Кап, кап, кап, кап,
Испарялся понемножку,
Потом расположился на пол, (*)
И изморозью на окошко.
А ты пришла, и пальцем теплым,
Так непосредственно и мило
Вдруг вывела на мокрых стеклах
Слова "А я тебя любила"... (с)

Дорогой Карл Двенадцатый, сражение под Полтавой,
слава Богу, проиграно. Как говорил картавый,
время покажет — кузькину мать, руины,
кости посмертной радости с привкусом Украины.

То не зелено-квитный, траченый изотопом,
— жовто-блакитный реет над Конотопом,
скроенный из холста: знать, припасла Канада -
даром, что без креста: но хохлам не надо.

Гой ты, рушник-карбованец, семечки в потной жмене!
Не нам, кацапам, их обвинять в измене.
Сами под образами семьдесят лет в Рязани
с залитыми глазами жили, как при Тарзане.

Скажем им, звонкой матерью паузы метя, строго:
скатерТью вам, хохлы, и рушником дорога.
Ступайте от нас в жупане, не говоря в мундире,
по адресу на три буквы на все четыре

стороны. Пусть теперь в мазанке хором Гансы
с ляхами ставят вас на четыре кости, поганцы.
Как в петлю лезть, так сообща, сук выбирая в чаще,
а курицу из борща грызть в одиночку слаще?

Прощевайте, хохлы! Пожили вместе, хватит.
Плюнуть, что ли, в Днипро: может, он вспять покатит,
брезгуя гордо нами, как скорый, битком набитый
отвернутыми углами и вековой обидой.

Не поминайте лихом! Вашего неба, хлеба
нам — подавись мы жмыхом и потолком — не треба.
Нечего портить кровь, рвать на груди одежду.
Кончилась, знать, любовь, коли была промежду.

Что ковыряться зря в рваных корнях глаголом!
Вас родила земля: грунт, чернозем с подзолом.
Полно качать права, шить нам одно, другое.
Эта земля не дает вам, кавунам, покоя.

Ой-да левада-степь, краля, баштан, вареник.
Больше, поди, теряли: больше людей, чем денег.
Как-нибудь перебьемся. А что до слезы из глаза,
Нет на нее указа ждать до другого раза.

С Богом, орлы, казаки, гетманы, вертухаи!
Только когда придет и вам помирать, бугаи,
будете вы хрипеть, царапая край матраса,
строчки из Александра, а не брехню Тараса.

Я ломился в закрытую дверь,
Я смеялся и плакал
Я кричал стенам: "Как же теперь?
Шьет на улице саван метель,
И хозяин не выгонит в степь
На погибель собаку!"

Вкруг меня вырастали дома,
Закрывали полнеба.
Я сошел от бессилья с ума
И гитару свою разломал,
Спохватился, да поздно - зима
Замела ее снегом

Холодно, холодно
Не замерзнуть бы - отворите.
Пологом, ласковым пологом
Даль морозную - затяните.
Молодость -
Мне верните - не губите.
Холодно, холодно

Я озябшие пальцы тянул
И клонился к груди головою.
А потом вдруг подумал - уснул
Да потому, что увидел весну
Захотел приложиться к кресту
И укрыться землею

И когда, наконец, мне на стук
Дверь открыли в тяжелом раздумье,
Собрались все родные вокруг,
И пришел самый преданный друг,
И в кольце его солнечных рук
Понял вдруг, что я умер. (с)

По снегу, летящему с неба,
Глубокому белому снегу,
В котором лежит моя грусть,
К тебе, задыхаясь от бега,
На горе свое тороплюсь.

Под утро земля засыпает
И снегом себя засыпает,
Чтоб стало кому-то тепло.
Лишь я, от тоски убегая,
Молю, чтоб меня занесло.

И каналы тянут руки серые ко мне.
И в ладонях их уже не тает белый снег.
И в ладонях их уже не тает белый снег.

Сыграйте мне, нежные скрипки.
Светает. Написан постскриптум,
И залит обрез сургучом.
Пора, грянет выстрел, и, вскрикнув,
Я в снег упаду на плечо.

Хочешь, эту песню не слушай.
Дверью хлопну - легче не станет.
Только не бередь мою душу.
Только не тревожь мои раны.

Снова с неба падают звезды,
Снова загадать не успею.
Жить мне вроде бы и не поздно...
Только просто так не сумею. (с)

Жил-был парень по имени Лу
Он был жид, [filolog][filolog]пидарас[/filolog][/filolog] и поэт
Сперва сидел он в своем углу
И думал что его здесь нет
Но скоро понял, что он живой
А многие вокруг мертвы
И он сказал им: возьмите с собой
Ветер из моей головы.

О-о-о ветер из моей головы

Жил-был парень по имени Боб
Не [filolog][filolog]пидарас[/filolog][/filolog], но поэт и жид
Он тоже делал множество раз
То к чему душа не лежит
Он тоже думал -- его здесь нет
И он всего лишь камень в траве
А выяснилось знает любой ответ
Ветер в его голове.

О-о-о ветер в его голове.

Жил-был Коган серъезный еврей
С вековечной тоской в глазах
Все время пел про азохен вей
По-нашему увы и ах
Под старость лет ушел в монастырь
Точнее как там его -- в ашрам
Вернулся смеясь -- голова пустырь
Открытый любым ветрам

О-о-о открытый любым ветрам.

Неважный вид у этих троих
И не менее дурацкий вокал
Но тем не менее каждый стих
Цепляет тебя наповал
Бывает круче, бывает мощней
Бывает хуже вороства...
Но в мире нет важней вещей
Чем ветер и твоя голова!

О-о-о ветер и твоя голова... (с) Умка :-)

Первый раз его убили ночью на груди у милой,
Хоронить его хотела — не нашла в потемках тела,
Лишь нашла кровавый след, да во что он был одет,
Ту одежу схоронила, крест стоит с пустой могилой.

Жил Андрей в чащобе скрыто, захотел хоть горстку жита,
Объявился под горой, с деревянною ногой.
Как на мельницу забрел, он вторично смерть нашел,
Был убит, но, слава богу, схоронили только ногу,
Спит в могиле на века деревянная нога.

Объявился вновь однажды, погибающий от жажды,
В летний зной зашел на ток, попросил воды глоток.
Был он без руки, без уха, попросил напиться глухо,
В счет каких-то там обид был хозяином убит.

Зря кружится воронье: весть о гибели — вранье,
Свет его несытых глаз трижды гас, да не погас,
И однажды Андрей Мертвый вышел в мир четвертый раз.

Поседела голова, в башмаке росла трава,
И болтались рукава,
Лишь глаза перед бедой все лучились добротой.
На краю села ходил, сказки детям говорил,
Тут под вечер у ракит был последний раз убит.

Андрей Мертвый, молвит сказ, молод был и синеглаз,
И за это Андрей Мертвый принял смерть четвертый раз.

Зря кружится воронье: весть о гибели — вранье...
И за это Андрей Мертвый принял смерть четвертый раз... (с)

Всё открыто...всё наружу,
Но уже шепчу, скорбя:
Закрывай, Василий, душу
Не выстуживай себя!
Стали глубже норы лисьи,
Стал пышнее ворс лисят...
Листья...листья...
Листья...листья
Золотой пургой летят...
Кружат...кружат...
Кружат...кружат...
В слёзной скуке ноября...
Закрывай, Василий, душу,
Не выстуживай себя!... (с)

Если вдруг будете нужны стихи на 9 мая, мне ещё давно запомнился этот стих, прям до глубины души. До слёз.

Баллада о матери

Постарела мать за тридцать лет,
А вестей от сына нет и нет.
Но она все продолжает ждать,
Потому что верит, потому что мать.
И на что надеется она…
Много лет, как кончилась война,
Много лет, как все пришли назад,
Кроме мертвых, что в земле лежат.
Сколько их в то дальнее село
Мальчиков безусых не пришло.
Раз в село прислали по весне
Фильм документальный о войне.
Все пришли в кино и стар, и мал,
Кто познал войну и кто не знал.
Перед горькой памятью людской
Разливалась ненависть рекой.
Трудно было это вспоминать.
Вдруг с экрана сын взглянул на мать.
Мать узнала сына в тот же миг
И пронесся материнский крик.
Алексей, Алешенька, сынок.
Алексей, Алешенька, сынок.
Алексей, Алешенька, сынок.
Словно сын ее услышать мог.
Он рванулся из траншеи в бой,
Встала мать прикрыть его собой.
Все боялась - вдруг он упадет,
Но сквозь годы мчался сын вперед.
Алексей, кричали земляки,
Алексей, просили, добеги.
Кадр сменился, сын остался жить,
Просит мать о сыне повторить.
Просит мать о сыне повторить,
Просит мать о сыне повторить.
И в атаку снова он бежит
Жив, здоров, не ранен, не убит.
Алексей, Алешенька, сынок.
Алексей, Алешенька, сынок.
Алексей, Алешенька, сынок
Словно сын ее услышать мог.
Дома все ей чудилось кино,
Все ждала вот-вот сейчас в окно
Посреди тревожной тишины
Постучится сын ее с войны

Я в кровь разбила кулаки,
стучась в людские души,
чьи мысли так не глубоки
и глуховаты уши.
Они бухтят - "Не береди"
Еще добавят с понтом-
"Нам все равно, что позади
и что за горизонтом".
Они сапог своих не бьют,
не ищут правду с дрожью,
они едят, что им дают
и запивают ложью. (с)

Солнцем разбужена
И укрытая тоненьким кружевом,
Я вдыхаю ее, забираю ее,
Полусонную, в плен без оружия.

И как без нее теперь?
Как продлить эту краткую оттепель?
Прижимаю сильней, да прибудет во мне
Ее запах и родинка на плече.

Но время не вернуть, а счастье слепо,
Вижу два её осколка неба,
И теряются слова...
Синева-нева-нева-нева...

Небеса мои обетованные,
Что же вы молчите опять, высотою маня.
Небеса мои обетованные,
Нелегко пред вами стоять, так услышьте меня.

Как все неправильно,
И за что полюбила она меня
Объяснения нет, она послана мне
За десяток веков ожидания. (с)

399-Неизвестный ник >охренеть..
совершенно же по-другому, если читать)

400-Silky >а ты прочти стихотворение Тарковского " Вот и лето прошло, словно и не бывало". Я была поражена, насколько отлично оно по тональности от разухабистой песни Ротару .

Немного Вертинского

Ах, где же Вы, мой маленький креольчик,
Мой смуглый принц с Антильских островов,
Мой маленький китайский колокольчик,
Капризный, как дитя, как песенка без слов?

Такой беспомощный, как дикий одуванчик,
Такой изысканный, изящный и простой,
Как пуст без Вас мой старый балаганчик,
Как бледен Ваш Пьеро, как плачет он порой!

Куда же Вы ушли, мой маленький креольчик,
Мой смуглый принц с Антильских островов,
Мой маленький китайский колокольчик,
Капризный как дитя, как песенка без слов?..