философский вопрос

Рассказал тут один, – он участковый расп&здяй и знаком с этим делом по долгу службы. Так что, всё правда и награда нашла героя…
Итак,один гражданин (назовём Василий), страдал эсгиби… циби…ониз… Тьфу! В общем, – любил в публичном месте (в лесу), фраппировать молоденьких дам обнаженным видом, а главным образом членом. Только потеплеет, покрасят лавки, пригородный лесок обрызнется зеленью, – он тут как тут. Сидит в кустах, как собака над кучкой – подрагивает от возбуждения, и ждёт, когда на просеке появится молодка с коляской, или прыщавка пробежит трусцой. Нет, он не выскакивал вдруг у них перед носом, – ему нравилось возникать за спиной как привидение, дикое, но симпатишное, кашлянуть, и: «Мадам, который час?».Баба вскрикнет, обернется, а он стоит – в одной руке лёгкая шляпа на отлёте, другой дрочит, еще и улыбается – Юлий Цезарь бл&дь. Некоторые с криком убегали, другие обругав, уходили фырча, кто-то крутили у виска, кто-то снимал на телефон. А ему [filolog]пох[/filolog]&й, – он всем говорил: «Мерси», и невозмутимо, с достоинством скрывался в чаще. И что характерно, – никто из потерпевших телегу на этого х&ятора в полицию не накатал. То ли наши бабы не из пугливых, то ли интимная жизнь у них страшно однообразна... Не берусь судить, однако факт остаётся. Но, босомудое счастье Василия, было недолгим. Одним пасмурным днем на исходе мая, он поеживался в кустах возле просеки, и выглядывал кому бы показать свои озябшие фаберже. Галерист понимаешь, меценат е&учий. Как назло, никого. И тут, на тропке появилась баба с лыжными палками: раз - два, раз - два. Таких е&анутых без лыж Васька сторонился, как и беспредельщиц на дорогих великах. К такой велосипедистке сзади не подкрадешься, а заходить спереди – себе дороже, – давят не спрашивая имени, как укуренные хачи.Раз уже сбила такая до сотрясения мозга и скрылась с места ДТП. А которые с палками, – старушки, – без подставки падают. Или сердечницы, – эти от одного Васькиного вида могут опрокинуться. А это уже пахнет мокрухой. Но эта «лыжница» была кажется молода – ***а литая и палками орудовала как новенький паровоз шатунами – так и мелькают: чух -чух, чух -чух.Вышел он из кустов, оценил её коньковый шаг и проработанную ***у, нагнал, взялся за х&й, приподнял шляпу и спросил за время. Девушка обернулась, Василий положил шляпу на место – была она прекрасна как Столетняя война с чумой под руку, да и моложе немногим – лет шестидесяти. Но, скандинавская ходьба и на удивление не спёкшиеся яичники с гормонами, сделали своё дело – со спины Вася обманулся лет на тридцать. Да-с, с женщинами так бывает, – если смотришь со спины и на ***у.– У-у... – восхищенно прогудела старуха. Кажется, её первую обрадовало, что Васька дрочит в знак приветствия, и она шагнула навстречу протянув руку!Тот от демарша ахнул и выронил х&й, яйца подтянулись на канатиках, как детишки по команде физрука. Резко потеряв тягу к публичности, Васька шагнул с тропы в лес.– Постой, эй! – воскликнула «лыжница». – А время как же?Чертыхаясь, он двинулся в чащу, отмахиваясь от веток и мошкары – обломался кайф. За спиной послышались шаги – старуха двинулась следом. Этого ещё [filolog]бля[/filolog] не хватало. А эта курва опять: – Стой, мОлодец. А время-то? – Около двух. – отрезал Василий и уточнил, чтоб отъе&алась наверняка. – По Москве. В гости не приглашаю, чай кофе не держу. Не пью, не курю.– Тогда покажь ещё.– Чего?– Х&й покажь, говорю. Не разглядела я. – более чем фамильярно обратилась старуха и ощутимо ускорилась. Они уже едва не бежали вприпрыжку, а стрёмная бабища не только не отставала, но даже нагоняла – только е&учие палки свистели.– Отвяжись, бл&дь старая! – в надежде добром и честью отделаться от назойливой старушонки, попросил Васька и перешел на третью.Не тут-то было. Бабка и не думала оставить гонку преследования и даже пригрозила:– Ах ты, щенок! Да я тобой пи&ду подотру…!В ту же секунду Васька взвыл – в ***у клюнуло что-то острое, – старуха ловко метнула увесистую палку и шутя проделала в беззащитной Васькиной ***е вторую дырку, не хуже первой. Более не раздумывая, Васька кинулся наутёк. Старуха шла как привязанная – он слышал ее размеренное, мощное дыхание и ровный топот – похоже, бабка играючи могла сдать ГТО, – не бабка, а прям какой-то олимпийский резерв СССР.Васька был крепко напуган. Собаки за ним гонялись – бывало, но чтоб такие вот физически подготовленные упорные старушки с копьями…– Стой, стрелять буду! – решила та взять на понт.«Веселые старты…» – отметил Васька. Смех смехом, но смекнул, – сейчас прилетит еще пика, а с изрешечённой ***ой не уйти – силы не равны. Потому он поддал из последних, и с разбегу прыгнул на приглянувшуюся березу, как белка - летяга – обнял всем телом, – отбил мудя и ободрал живот, карабкаясь ввысь. Мгновенье спустя подлетела ведьма и хищно уставилась снизу, – глаза горели, то ли нездоровой страстью, то ли здоровым спортивным азартом. Дыхание её на удивление не сбилось, тогда как Васька хрипел и обливался потом. – Слазь, кобель голомудый! – приказала старуха. – Внизу договоримся.– Еб&нулась, бабка? О чём?– Ну какая я бабка? – неожиданно миролюбиво сказала та, прищурясь на аппетитно свисающие из листвы, точно бруньки, яйца Василия. – Мне всего сорок пам… ням…ам… А тебя как кличут, соколик?– Генрих, – вдруг соврал Васька, и зачем-то спросил: – А тебя…Вас?– Генриетта Ивановна. – несомненно лгала эта чертовски опасная бл&дь. – Слезай, я тебе тоже кой - чего покажу.– В пи&ду. – прозвучало с берёзы.– Секунду… – не расслышала та (или сделала вид), и щелкнула под грудью замком рюкзака и сбросила его с плеч – тот грузно брякнулся. "Ни&уя себе! – оторопел Васька, – Бегает с утяжелением. Лошадь пожарная. Такая махом на запчасти разберёт, – во попал!"Скинув рюкзак, бабка задрала футболку и выудила из лифчика увесистые груди в синих прожилках вен – хвастливо взвесила неликвид на ладонях: – Глянь какие, голубь. А тут глянь… – она приспустила спереди штаны, и похлопала себя по лобку, могучему, что броне - маска курсового пулемёта Т-34, заросшая диким волосом.Эстетичного Ваську затошнило, поехала голова – он крепче вцепился в ветви.– Слезай, сокол. Договоримся. Растревожил женщину и в кусты? Не годится. Слезай, а? – увещевала старуха, меж тем умело разминая грудные мышцы и похлопывая подмышки, как штангист перед рывком.От таких профессиональных лайфхаков Васька заскулил и полез выше. Та прикрикнула: – Ну?!– Х&й гну. Шла бы ты, бабка. – едва не плача попросил он. – Уже и дождь собирается.– А почто х&ем меня соблазнял? Е&аришка несчастный. – корила бабка. – Мне-то теперь куда с этим? – и красноречиво потерла ***у и показала совершенно мокрую ладонь, как укор.Васе стало совестно: – Я ж не знал, что ты…вы, такая…– Какая?– Старая и некрасивая.Старуха так и заскрежетала зубами: – Слезай, обезьяна херова. Или соструню!– Нет. А не отстанешь, напишу заявление о попытке изнасилования. Отъ&бись, крокодилище.В ответ, старуху обуял бес: – Слезай, или стреляю!К счастью, закрапал холодный дождь. Васька повеселел, а на бессильное «стреляю» рассмеялся и помахал извращенке членом: – Катись [filolog]нах[/filolog]&й, старая вешал…Не договорил. Старуха выхватила из рюкзака короткое, но страшное ружье – да-да, ствол!– А-а-а! – завизжал точно баба Васька, и ну карабкаться вверх с голой ***ой, – точь - в - точь обезьяна с вытертой ***ой.Старуха навскидку дважды спустила крючок, заставив Ваську заорать на весь лес – на заду загорелись два алых пятна. Третьим выстрелом, вдарила по мудям.Каркнув, Васька истово взмахнул руками и даже несколько взмыл, но тут же уе&ался – гулко стукаясь о сучья и треща ветками как Винни Пух после выстрела драгоценного кореша. Брякнулся оземь без чувств. Мошонка несчастного походила на спелый большой помидор.Бабка-то оказалась в прошлом биатлонист. А сейчас – набегается с палками по лесу, а потом палит по банкам из ружья для пейнт бола – форму значит поддерживает. Вот так…
А в общем и целом – [filolog]дрочите[/filolog] дома, здоровее будете.