Вести из Европ

Ниже – перевод отрывков книги британского историка Эндрю Хасси The French Intifada: The Long War Between France and Its Arabs . Книга издана в феврале 2014 года. Несмотря на то, что Хуссей постоянно живет и работает в Париже, книга не была переведена на французский и является чуть ли предметом бойкота со стороны французских властей.
...
Вечером 27 мая 2007 года я возвращался домой после рабочего дня в восточной части Парижа. Я вышел на Гар дю Норд, чтобы пересесть в другой поезд. Погруженный в свои мысли и отгороженный от внешнего мира наушниками, в которых играла музыка. Я автоматически зашел в молл, который соединяет разные уровни станции.

Я протолкнулся через толпу, которая почему-то казалась куда более напряженной и нервной, и внезапно оказался на пьяцца – мертвой зоне на линии фронта. По одну сторону стоял черно-синий полицейский спецназ, стуча дубинками по щитам, по другую – сборище подростков и молодых людей, большей частью черных и арабов, юношей и девушек, одетых по моде хип-хопа, поющих, смеющихся и швыряющих в полицию все, что попадет под руку. По их акценту и манерам было ясно, что они – не парижане. Это были подростки из banlieues – бедняцких пригородов на севере Парижа, связанных с городом поездами, приходящими на Гар дю Норд. Один пацан африканского вида размахивал железным прутом и орал. Прут разбил кабинку фотоавтомата и машину по продаже напитков. В нескольких метрах от него начинала гореть касса.

Атмосфера была фестивальной. За стеклом и железом терминала Евростар прибывали поезда из Лондона. Туристов в сопровождении автоматчиков спешно выводили наружу – блистающая столица Европы внезапно превратилась в зону боевых действий. Туристы с ужасом взирали на происходящее. Но пацаны радостно прыгали через турникеты метро, курили траву и орали. Шли куда хотели и нарушали все существующие правила поведения на станции. Это также пугало – эти пацаны могли атаковать любого, кого им вздумается. Они отменили все правила, и, в том числе, верховенство закона.

Ни в английском, ни в французском нет слова, выражающего нечто обратное глаголу “цивилизовать”. Такой концепции не существует. Но это была анти-цивилизация в действии – трансгрессия всех кодов цивилизации, которые держат общество вместе. Подобно террористической атаке или футбольному бунту акт анти-цивилизации тотален – он подрывает все сразу. Это – не интеллектуальная концепция, это – ощущение. Эти толпы атаковали весь мир вокруг них – полицию, станционные власти, прохожих – разрушая вокзал, офисы и магазины. И они точно знали, что делают.

Я отступил обратно в толпу пассажиров, все напряженно наблюдали за разворачивающимся спектаклем реального, грубого насилия. Мало кто говорил. Никто не знал, куда это ведет и чем закончится.

Битва продолжилась еще восемь часов. Я поплелся домой пешком и наблюдал за происходящим остаток вечера по телевидению. С бороздящими в небе вертолетами, вспышками взрывов и увешанными оружием парамилитарными молодцами все это казалось отдаленной линией фронта, а не станцией в 20 минутах ходьбы от моего дома. И, несмотря на это, дикторы французского телевидения говорили о происходящем совершенно спокойно и без признаков удивления. Такой уровень насилия потряс бы большинство европейских столиц, но здесь, во Франции инцидент считался чем-то незначительным, даже банальным.

На протяжении последующих нескольких дней я читал прессу. Большинство репортеров и свидетелей согласились на хронологии событий. Молодой конголезец, уже известный полиции, попробовал перепрыгнуть через барьер, его тут же арестовали, применив излишнюю силу. Парня начали мутузить, проходившие мимо встали на его защиту. Менты достали пистолеты и дубинки. Начался полномасштабный мятеж.

Но как это могло произойти? Что превратило Гар дю Норд в пороховую бочку, что арест безбилетника в считанные минуты превратил вокзал в самую неуправляемую часть Франции? Вот здесь и началась путаница. Ежедневная газета Le Parisien описывала происходящее как unemeute populaire (народный мятеж) – в тоне сдержанного одобрения. Le Parisien не считается особенно левой. Но она всегда на стороне “народа” – наиболее любимого парижского мифа. Подобный язык поставил события в Гар Дю Норд в длинную череду традиции народных восстаний в Париже – от Фронды до Французской революции и Парижской Коммуны. Несколько других газет, включая “правую” Le Figaro сообщали о тех же событиях с ужасом, и уверяли, что разъяренные толпы скандировали: “Долой государство, ментов и боссов!” – и тем самым снова вписывали бунт в парижский фольклор восстаний.

Но проблема в том, что ни один из этих отчетов не верен. Пацанам, которых я видел, плевать на государство и боссов. У большинства, в любом случае, нет работы. И хотя они ненавидят полицию,они не употребляют слово flics. Для бунтовщиков менты большей частью обозначаются словами keufs или schmitts. Я слышал много выкриков Nik les schmitts (трахни ментов) и иногда на английском: Fuck the police! Этот слоган – на деле нечто большее, чем проклятие – не имеет никакого отношения к французской традиции мятежа.

Сегодня Франция – дом родной для самого крупного мусульманского населения в Европе. Сюда входят более пяти миллионов человек из Северной Африки, Ближнего Востока, и так называемой черной Атлантики – здоровенного куска Западной Африки – от Мали до Сенегала. Короткая прогулка по кварталу Барбе в северной части Парижа – крошечном перенаселенном месте, где представлены практически все эти национальности представляет живой моментальный снимок этого разнообразия – и одновременно хороший урок французской колониальной истории.

Гар дю Норд, сердце этого квартала – пограничная территория. Он – разделительная черта между гнусными условиям в banlieues, пригородами за чертой города и относительным благоденствием центрального Парижа. . Сюда молодые обитатели трущоб приезжают для того, чтобы побалдеть, встретиться с представителями противоположного пола, курить, показывать себя и флиртовать – все что принято делать среди молодых людей. Париж одновременно близок и далек. Физически – он в нескольких шагах. Но в смысле работы, жилья, образа жизни, он дальше, чем Америка. И потому они так любят это место.

Гар дю Норд – горячая точка. Район, как правило, напряженный, но стабильный: все на своих местах – от ментов до дилеров. Но если полиция вдруг проявляет жесткость, это воспринимается как еще одно проявление колониализма. И потому боевой клич Na’al abouk la France! (трахни Францию) – это также вопль ярости и боли. Он выражает эмоции предков – поражение, стыд, страх. И потому он превратился в такое могущественное проклятие.

Погромщики Гар дю Норд сами себя описывают в качестве солдат “долгой войны” – против Франции и Европы. В этом смысле, они воюют против самой концепции “цивилизации”, которую они рассматривают в качестве европейского изобретения. Так называемая “французская интифада” – герилья против полиции на окраинах и в сердце французских городов – последнее и наиболее драматичное сражение с врагом.