| 0
- 15.04.2019 - 23:36
|
Пока навеяло в соседней теме про камчатские воспоминания. Нашёл записи, нудные, как полевые дневники Певцова, сменившего умершего Пржевальского в экспедиции по Центральной Азии. Ну и что что нудные. Как было, так и было. На то они и полевые дневники. В них шаги, шаги и шаги. Итак.
    | |
| 1
- 15.04.2019 - 23:37
|
...Началась подготовка. Тщательно продумали снаряжение, одежду, рассчитали продовольственную раскладку. Составили список необходимых предметов. Были закуплены два рюкзака. Раздобыты спальники. Не буду перечислять кучи мелочей, которые мы собирали согласно спискам снаряжения. Большой камчатский нож, с поперечной гардой, приваренной ещё таджиком-электриком на дизельной электростанции, тоже отправлялся в места своего рождения. Небольшой топорик, посуда, комплекты запасной одежды, отпугивающие комаров репелленты – три больших аэрозольных баллона. Записная книжка и карандаши, свечи для освещения палатки и фонарики с батарейками, компас и спички с зажигалками, продукты, посуда, полиэтиленовые мешки, и прочая, и прочая, и прочая. Отдельно в списке стояла палатка. Это была палатка, сшитая из оранжевой ткани крестообразного купола тормозного парашюта от истребителя Су-9. К палатке прилагался большой кусок полиэтиленовой плёнки в качестве непромокаемого тента, и кучка прищепок для его крепления к крыше палатки. Пролетела назначенная неделя. Двадцать первого июля экспедиционеры, утром посетив пограничное управление в Раменском (тогда на Камчатку можно было попасть лишь по спецразрешениям – Куэнка), получили маленькие кусочки бумаги с печатью пограничников в виде звезды - разрешения на посещение Камчатки. На следующий день четыре ревущих на взлётном режиме двигателя помчали наш Ил-62М по полосе. Снова смена дня и ночи в пути, наблюдение восхода с удвоенной скоростью. Над Охотским морем началась сплошная пелена облаков, закрывавших Камчатку. Вот и снижение. Знакомые два вулканических конуса прятались в облаках, выпустив из-под них только подножия. Касание. Пробежка. Здравствуй снова, моя Камчатка! Из плюс двадцати пяти градусов Москвы пересадка в камчатские плюс двенадцать. Погода не баловала. ... ...взялся помочь забросить в Ключи с оказией. Но авиатранспорта туда всё не было. Вроде бы должны были вылететь на транспортном Ан-12, но в этот день взлетавший небольшой двухмоторный Л-410 сломал носовую ногу, и полёты отменили. Наконец, пришло известие, что завтра идёт в Ключи небольшой транспортный Ан-26. Утром собрались, загрузились в машину и поехали на аэродром. Миновав гражданскую зону, машина остановилась в военной части аэродрома, неподалеку от рулёжек и стоянок. Невдалеке стояли величественные Ту-95 с зачехлёнными кабинами. Они базировались в Елизово вместе с секретными истребителями МиГ-31, которых не было видно из-за капониров, окружавших их стоянки. Час-другой ожидания прошел в готовности к погрузке. Наконец, захватив свои рюкзаки, загрузились в наш транспорт с бортовым номером 06, который шёл в Ключи. Запустили и прогазовали двигатели, долго рулили (Миг-31 мелькали и показывались в своих капонирах). Заняли стартовую позицию на полосе. Винты раскрутились до взлётных оборотов. Ан-26 начал чуть подрагивать из стороны в сторону от несбалансированной мощи и тяги, и покатился навстречу ветру. Гул каждого двигателя слился в один общий рёв, борт взлетел и стал набирать высоту. Летели ровно, хотя горизонт был закрыт кучёвкой, обступавшей самолет справа и слева. Быстро пролетело полётное время. Снижение, заход, справа выросла знакомая громада конуса Ключевской сопки, от которой уже немного отвык, и рядом с ней неровная глыба Безымянного, почти такая же высокая, уходящая в небо. Зарулили на стоянку, заглушили двигатели. «Вам куда дальше, ребята?». «В Ключи!» Кто-то подбросил нас с аэродрома и высадил в городке. В гражданском, просто Ключах, а не в гарнизоне Ключи-1. В гражданских Ключах мы оказались впервые. Деревенские улицы, деревенские дома. Магазины типа сельпо. Отдельные двухэтажные кирпичные здания. Совсем неподалеку, в сотнях метров чуть ниже, протекает широкая лента реки Камчатки. Расспросив у встретившегося населения, где тут поблизости гостиница, двинулись туда. Гостиница оказалась самой простой, с дощатыми, крашеными масляной краской полами. Столы и стулья были выкрашены вручную в глубокий коричневый цвет. Нас это нисколько не огорчало. Перекусив в номере почерпнутым из имевшихся продовольственных запасов, прогулялись немного, вернулись в комнату и залегли спать. Рано утром, оставив эту благословенную обитель путников, двинулись искать пристань Чёрный пирс. Нам сказали, что оттуда можно скорее всего переправиться на другой берег Камчатки. И действительно, довольно быстро нашлась и лодка, и лодочник. Пояснили, куда мы хотим держать путь (к Шивелучу и военным возле него), решили, где нас лучше высадить на том берегу, чтобы мы попали на начало дороги туда. Загрузившись в алюминиевую «Казанку», мы поехали по реке. «Вниз по Камча-а-а-атке-реке. Вниз по Ма-а-а-а-атушке... удало-о-о-о-й челн, как стрела-а-а-а лети-и-и-и-т.»» Пройдя немного по течению, лодка плавно развернулась широким разворотом, который подвёл нас к грунтовой пристани на другом берегу. Рассчитавшись за перевоз, спрыгнули на низкий берег. Здесь лежала необорудованная, только лишь наезженная колёсами, грунтовая площадка, большая, плавно спускавшаяся к самому урезу воды. От неё уходила поперёк берега основная, хорошо наезженная дорога. Другие дороги шли вдоль берега, очевидно, подъездные с других точек высадки или пристаней; нас они не интересовали. Поднявшись по площадке к началу дороги, двинулись по ней, втянувшись в темп ходьбы и окружающий смешанный лес. Прошёл первый час перехода, потом второй. Было жарко. Организмы еще не привыкли к рюкзакам, а рюкзаки имели максимальное наполнение, как всегда в начале маршрута. Карты не было, и мы не имели чёткого представления, сколько же предстоит идти. Согласно нашему пониманию, до пункта мы доберёмся на следующий день. Приходилось запасаться терпением и топать. Навстречу дважды попадались огромные оранжевые японские лесовозы «Комацу», с колёсами в рост человека. Второй лесовоз остановился по нашей просьбе, чтобы уточнить дорогу. Водитель удивился, что мы идем пешком. Это далеко, ребята, вам на транспорте каком-то надо бы, посоветовал он. Что, техника небось хорошая? Надёжная, не ломается? - спросили мы про его «Комацу». Почему? - улыбнулся водитель. - Ломаем!... Двинулись дальше, вооружённые полученным знанием: попутный транспорт надо непременно тормозить и проситься подвезти. Тем более что тут, в глухомани, пешего человека встретишь не часто, отказать вроде бы не должны. И транспорт появился. За спиной послышалось урчание двигателя и вой трансмиссии, мы отошли на обочину и приготовились тормозить машину. Из-за поворота показался бензовоз с цистерной на спине. За ним второй. Мы отчаянно замахали руками. Передний бензовоз притормозил и остановился, подняв кучу пыли. В кабине сидел молодой паренёк. Громко играл магнитофон. Мы пояснили, куда держим путь, и попросили подвезти до ближайшей к нашей цели точки. Оказалось, что бензовозы едут на ДИП, и проедут буквально в полукилометре от нашего пункта, где на развилке смогут нас высадить. Нам повезло. Места в кабине было немного, поскольку она была забита каким-то барахлом, доставляемым попутно с топливом. По словам водителя, во второй машине вообще не было места, ибо там уже был пассажир. Поэтому в кабину вместился только я, а напарник полез наверх, на цистерну.. Там, как ни странно, было оборудовано самодельное место для сидения. «Доедет!» - уверенно сказал водитель, и мы тронулись. Оба водителя оказались рокерами. Магнитофон ревел хардроком, наш труженик руля дёргал головой в такт музыке. Окна держали открытыми, чтобы и напарник там, наверху, мог наслаждаться музыкой. Ехали небыстро, дорога была хорошо укатана. Время от времени пересекали ручьи и небольшие речки по широким разливам. Прошло несколько часов. Пару раз останавливались на несколько минут. Конечно, пешком мы бы за сегодня не прошли такие расстояния. Но вот наш бензовозный рокер притормозил на большой развилке. Всё, ребята, приехали. Вылезайте, а мы двинем дальше. Мы поблагодарили нашего спасителя, выбрались на обочину, помахали рукой вслед пылящим цистернам. Всё стихло. Сердце участило удары. Крайне мало кто снова возвращался на измерительный пункт, в котором выполнял задачи.. Это исключительные, единичные на десять тысяч случаи. Тем менее это вероятно для [*****], затерянного посреди лесов на далёкой, труднодостижимой Камчатке. …. Не спеша, медленно шли мы по пункту. Никто не попадался навстречу и не останавливал, не обращал на нас внимания. Был уже вечер; видимо, рота находилась на ужине или в расположении. Зайдя в ДОС, позвонили в квартиру прапорщика Жени Дмитриева. Открыла его жена Галя, и сначала не могла нас узнать, а потом от удивления не смогла сказать ни слова. Так и стояла молча и смотрела на меня. Женя был дома. Почувствовав что-то неладное в этой странной тишине, он вынырнул из глубин квартиры. Глаза его, и без того круглые, немного выпуклые, как у Визбора, казалось, выпучились. «Н-н-у, заходи!», покрутив головой от удивления, только и смог произнести он. Мы зашли и рассказали цели нашего визита и дальнейший замысел. ............ ...«Хорошо», сказал замполит. «Конечно, сходите... Переночуете здесь, я дам вам ключи от квартиры отсутствующего офицера, в ней и остановитесь сегодня. Когда планируете возвращаться, чтобы нам знать?» Мы рассчитывали на десять дней предстоящих исследований местности. Условились, что, если на одиннадцатый, максимум двенадцатый день мы не вернёмся, надо будет что-то предпринимать в плане наших поисков. По крайней мере, известить кого-нибудь, что наша двойка в назначенные сроки не вернулась на пункт. | |
| 2
- 15.04.2019 - 23:37
| Поиск пути. Отоспавшись после вчерашних впечатлений, быстро собрались. Вернули ключи от квартиры, накинули рюкзаки, взяли на продскладе треть мешка сушёной картошки в дополнение к нашим запасам, и двинулись в путь ровно в полдень, в четверг, 28 июля. Основная дорога уходила на юг, уводя в строну от Шивелуча, и вскоре мы свернули на сухое русло, незаметно поднимавшееся в сторону отрогов. Погода стояла хорошая, тёплая, светило солнце. В отсутствие ветра нас окружала лесная тишина, наполненная голосами птиц. Скоро к ним добавилось постоянное гудение облака комаров. Репеллент действовал хорошо. Комары гудели, щекотали кожу, но почти не садились на неё и не кусались. Стало жарко, пот пропитывал одежду. Хотелось пить. Воду во фляжке выпили довольно быстро. Но не попадалось ни ручьёв, ни речек, ни родников. Всё вокруг пересохло. Перед нами простирался какой-то безводный район. До самого вечера не встретилось влажных мест. Пришлось становиться на ночёвку без воды. Побултыхав консервы, постарались определить на слух, где больше жидкости, и вскрыли две банки. Это и была наша порция влаги, правда, солёной. Поднявшись на небольшой отрожек, где продувал противокомарный ветерок, поставили палатку и расположились на ночь. Спали по очереди, сменяя друг друга на ночной вахте. Наутро оценили ситуацию. Воды почему-то нигде не попадалось. Ушли мы недалеко. Поэтому решили вернуться к району старта, и двигаться оттуда к Шивелучу через болота, теми путями, которыми я ходил прошлым летом. Там вероятность воды на маршруте была выше. Шли медленно, выбирая проходы через лес и заросшие мелколесьем пустоши. Жажда мучила с утра не так сильно, но вскоре вернулась с прежней силой. По пути попадались разросшиеся на земле большие круги шикши – маленькой водянистой ягоды коричневого цвета. Она называется водяника, или ещё вероника. Её разрастания на земле напоминали большие правильные проплешины зелёных лишайников. Сами ягоды были мелкие, блестящие, и местами довольно обильные. Набрав две кружки ягод, удалось днищем аэрозольного баллончика с репеллентом выдавить кружку сока. Сок вышел чернильного цвета, водянистый и почти безвкусный. Но каждый глоток его смачивал пересохшее горло. В одном месте остановились отдохнуть у большой упавшей лиственницы с вывороченным комлем. Огромный комель, выдернувшись из грунта, образовал большую яму. Мы присели на краю, вытянув ноги и вытянув их на стенки ямы. Внимание привлек резковатый неприятный запах, доносившийся непонятно откуда. Казалось, из самой ямы. Стараясь определить его источник, я начал тщательно осматривать яму, и заметил кое-где на краях небольшие ошмётки грубой шерсти. Шерсть пахла этим запахом. Судя по всему, мы сидели в некоем логове, скорее всего тут ночевал медведь. Причём недавно, раз запах ещё сохранился. Может, он лазит где-то неподалёку, а сюда приходит ночевать? Мы поспешили покинуть гостеприимное место и двинулись дальше. Внезапно сгустились тучи. Запахло влагой. Страшно захотелось дождя – и он пошёл. Несильный и редкий, вскоре прекратившийся. Но лес стал мокрым. Это было спасение. Достав нашу полиэтиленовую пленку и сложив её вдвое для надёжности, мы расстилали её под очередными высокими кустами, и встряхивали ветки. На плёнку сыпались капли с листьев. Отложив дальнее движение, мы собирали воду и сливали её во фляжку, пока не набрали полную флягу. Ещё примерно кружку мы собрали, чтобы хоть немного напиться. Рано ли, поздно ли, но вышли наконец к речушке. Радость наша была неописуемой. К речушке спускались берега с крутым наклоном, заросшие травой. Мы долго сидели на этом склоне, отдыхая. Периодически мы спускались на пару метров к воде, наполняли кружки, выпивали их, наполняли снова, садились на траву с кружками в руках. Нас охватило блаженство, оттого, что в руке находилась кружка с водой, которую можно было пить, пить и пить. Открыли банку сгущёнки, смешали с водой. Получавшееся молоко вышло ещё вкуснее. Так отдыхали почти час, восстанавливались и набирались сил. Но время шло, надо было двигаться дальше. Двинулись через болотистые низины, с островками мелкого редколесья, примерно тем самым направлением, каким ходил я, когда не дошёл до видневшихся тогда вдали избушек. Избушки у самых подножий Шивелуча приходились как нельзя кстати. Надеясь выйти на них, я придерживался того характера местности, который встречал на пути к ним прошлым летом. Часа через четыре мы оказались в той местности, где прогнозировались избушки. Но их нигде не было видно. Пришлось оставить рюкзаки на видном месте и предпринять короткие километровые разведки налегке. На уже повышающейся местности, поросшей низкими можжевельниками, обнаружилась грунтовая дорога, а в восьмистах метрах дальше по ней и избушки. Что это за дорога? Куда она вела и зачем? Этого мы не знали. Точнее говоря, избушка оказалась одна, а рядом с ней располагались сарай и баня, образуя двор. В целом этот архитектурный ансамбль сильно напоминал зимовье. Люди здесь отсутствовали довольно давно. Мы бросили рюкзаки у входа и с удовольствием присели на лавки за стол. Чистая внутренность избушки была подметена. Железная печка с плитой и концентрическими тяжёлыми железными кольцами двух конфорок была основательна и добавляла уюта, даже будучи не растопленной. Стол обтянут клеёнкой, на гвозде висит керосиновая лампа, на простейшей полке – спички, соль, чай в жестяной банке. В углу пара вёдер, топор. Во дворе средних размеров поленница из крупных берёзовых поленьев, да насыпанная в беспорядке куча кругов-отпилов из ствола лиственницы. Дрова! Оставалось найти воду. Для этого стоило внимательно рассмотреть окружающую полянку, и непременно найдется тропка, которой ходят за водой. Так оно и оказалось. В противоположную от Шивелуча сторону вела протоптанная линия, заканчивающаяся через сотню шагов в понижениях к болотам. Небольшая яма с чистой холодной водой говорила о наличии в ней родника или просачивания грунтовых вод. Решили остановиться здесь на два-три дня, очарованные комфортом места. До Шивелуча отсюда было рукой подать, один день пути до каменных осыпей, скальных склонов и линии снегов. Правда, сейчас Шивелуч стоял в плотной вечерней дымке, с трудом замечаем даже с такого близкого расстояния. Но плотность дымки, переходящей в туманы, могла быть здесь любой, так что эта маскировка Шивелуча не удивительна. Играет старик с нами. Прячется за занавесками и покрывалами. Затопили печь, натаскали воды, пока было ещё светло. Сварили густой суп на ужин, и в тепле и уюте расположились на ночь. Правда, выходить было страшновато. Вдруг медведь? Дверь заперли на внутренний засов. Так и уснули, без дежурств, здоровым сном обосновавшихся на стоянке путешественников. На следующий день двинулись прямиком к Шивелучу, пытаясь пересекать извивающиеся отроги. Отроги сплошь заросли кедровым стлаником, и вот тогда ещё раз вспомнили, насколько это тяжёлая, труднопроходимая штука. Сначала казалось, что ещё каких-то пятьдесят метров, и выберемся на поляну, или лесные заросли, стоит только преодолеть эту покрытую стлаником складку. Но не тут-то было. Через три часа, измучившиеся, продвинувшиеся разве что на полкилометра, мы вынуждены были признать нашу наивность и ошибочность наших представлений о стланике. Пришлось повернуть строго обратно и выбираться к нашей базе и избушкам. Выйдя к дороге, прошлись по ней километров пять, но нигде не нашли удобных путей прямо к склонам Шивелуча. Вернулись на базу. Что ж, время есть, попробуем теперь двигаться по-другому, поискать пути в правой части подножий. В этот день мы видели зайца. Не то чтобы это удивительно, зайцев я тут перевидал много. Но это был комичный заяц. Мы сидели на поваленном стволе на обочине дороги. Стояла тишина, мы сидели неподвижно. Вдруг краем глаза я заметил идущего по дороге зайца. Как важно, неспешно он ковылял! Не прыгал, не бежал, а шёл вразвалку, не спеша, словно осматриваясь. С таким достоинством, будто это был Старший Инспектор Камчатского Леса. Камера лежала в стороне. Мы сдерживались, сколько могли, пока не разразились наконец безудержным смехом. Заяц, ушедший уже далеко, метнулся в лес и пропал. В другой раз на дорогу перед нами, откуда ни возьмись, внезапно выскочил черный кот. Он был довольно большой и пронёсся по дороге длинными волнообразными скачками. Уже глядя вслед коту на эти его скачки, напоминавшие такой же волнообразный бег горностая, хорошо мне известный и привычный (по нашему с особистом горностаю-секретчику, жившему под теремком с секретной печкой ), до нас дошло, что это просто соболь. Откуда тут взяться коту? А соболя нет-нет, да и пробегают. Камчатка. Утром следующего дня двинулись к основному склону, забирая вправо. Начались отроги, сильно заросшие высокой, в рост человека травой. Идти в ней было трудно, поскольку никаких ориентиров видеть было невозможно. Только небо синело над головой. Направление выдерживали по компасу. Погода стояла хорошая, солнце светило и жарило. Было душно, одежда промокла от пота. Кожа была засыпана высохшими частицами травы и начала чесаться. Приходилось постоянно всматриваться, куда поставить ногу, ибо глубокие неровности почвы прятались в траве и, казалось, подстерегали каждый неосторожный шаг. Позже трава начала уменьшаться с постепенным подъёмом отрогов всё выше. Через час вышли на небольшое плато, заросшее ольхой. К нему по бокам примыкали возвышения, напрочь лишённые леса или кустов. Цвет наверху возвышений был необычным, своеобразного желто-зелёного оттенка. Видимо, какая-та разновидность травы или желтоватого ягеля местных горных тундр покрывала их. Эти поднятия обещали хороший обзор со своих высших точек. Следующие полчаса подъёма, и мы вышли наверх. Ещё на подъеме, не доходя до самой лысой вершины несколько десятков метров, выяснилась причина своеобразного оттенка растительного покрытия вершины. Это была не трава и не ягельная горная тундра. Мы шли по толстому ковру сфагновых мхов. Тех самых, что попадаются возле болот пышными толстыми коврами. Но сфагнум этого места превышал всякое вероятие. Нога проваливалась в него как минимум по колено. Ради эксперимента я захватил рукой и выдернул большой сноп ягеля из места поглубже. Поднятый до уровня груди, этот сноп из длинных нитей свисал до земли. Длина нитей явно превышала метр. Светло-зеленый сверху, пучок сфагнума становился внизу белёсым и совсем белым, свисая огромной белой бородой. Покрытие местности было ровным и однородным – ни травинки, ни кустика, только ровный сфагновый ковер. Наконец, шаг за шагом по этим чудовищным мхам, мы добрались до верхней площадки, за которой склон перегибался на другую сторону и уходил вниз. Толщина мха на самой вершине была поменьше, но всё равно мох оставался глубоким, до середины сапог ковром. Отдыхая, стали осматриваться. Перед нами открывались виды удивительной красоты. Прямо впереди, визуально совсем рядом, слегка в голубой дымке, лежала протяжённая наклонная поверхность основного склона. Вправо и влево от него синели волны подножий, зеленоватые снизу, синие на вершинках, уходя в далёкий горизонт. Ясная погода придавала открывающимся просторам зрелищный вид. В противоположном от Шивелуча направлении была хорошо различима дальняя неровная цепь Срединного хребта, освещённая солнцем. Устойчивый ровный ветерок обдувал нас. Никаких комаров и мошки здесь уже не было. Горные красоты вокруг завораживали своей величественной панорамой. Эти минуты награждали нас за все трудности пути сюда. На какое-то время мы предались созерцанию и наслаждению прохладой, солнцем и видами. Между нами и главным склоном отсюда открылась и стала хорошо видна лежащая впереди и ниже хаотическая мешанина складок, теснившихся одна над одной с большой плотностью. Маршрут через это даже отсюда виделся труднопроходимым. Надо было действовать иначе. Наблюдая за основным склоном, лежащим перед нами, разглядели врезанную в него линию обрывов, тянувшуюся вправо и местами хорошо наблюдаемую. Она проходила по краю высокого плато, обозначая себя осыпями, и издали местами чем-то белым в излучинах. Это была то ли вода, то ли проплешины белого или светло-серого ягеля. Отсюда было не разобрать. С этого направления до слуха издали долетал ровный шум. Либо это шумела вода, либо лежащий ниже лес на обтекающем его ветру. По всей видимости, там текла речка, глубоко врезавшаяся в склон. Обрывистая линия подходила вверх к большой котловине – мульде, в которую сверху сползал ледник. В нижнем же направлении она спускалась в отроги в нескольких километрах от нас. Это была неплохая возможная дорога в виде русла реки. Для того, чтобы попытаться пройти этой речкой до основного склона вулкана, нужно выйти на её пересечение с дорогой, уходившей в том направлении. Пройти этим путём было бы очень заманчиво, подход был почти идеальный – достаточно прямой, мало петляющий, то есть кратчайший, приводящий прямиком в высокую кальдеру на склоне, со сползающим в неё ледником. Наверное, ледник и питал речушку. Запомнив характер местности и расположение наблюдаемого нами русла, пустились в обратный путь. Через несколько часов вышли на дорогу и вернулись к нашим домикам. В зарослях возле избушки подняли большого глухаря, который взлетел с гулким хлопаньем, и устроился на деревьях где-то неподалёку. Этим вечером сварили себе замечательный суп из собранного щавеля, крапивы, сухой картошки и тушёнки. Пока нигде не встретили мы золотого корня. Но это было и рановато ещё – корень рос не в лесных зарослях, а повыше, ближе к снегам и осыпям. Там, где травяной покров очень короткий, имеет горный характер, вид северных горных лугов. Где от древесной растительности остаются только невысокие кустики, прижатые к грунту ветрами. Надо было поскорее выбраться в эту высокую зону, поднятую над нашими лесными и высокотравными отрогами. Лежащую в голубой дымке высоты, обдуваемую ровными стабильными потоками средневысотных ветров. А мы всё бродили в мешанине подступов туда, в труднопроходимых зарослях разного рода, и искали верный путь наверх. Так мы и рассчитывали: впереди было ещё несколько дней, а понимание, как лучше достичь высокой зоны горных лугов и каменных склонов, постепенно вырисовывалось в ходе наших попыток и однодневных маршрутов от домиков. | |
| 3
- 15.04.2019 - 23:38
|
Следующий день, 1 августа, решили сделать нештурмовым днём. Просто отдохнуть, бродя по окрестностям базы с удалением на три-четыре километра. Снова приготовили суп с крапивой, которой много росло вокруг домиков. Я её вдобавок пожарил на растительном масле в качестве второго. Тёмно-зелёная и жёсткая, она была, тем не менее, неплоха на вкус. Осмотрели себя на предмет клещей. Клещей не обнаружили, но вид у обоих был живописный. Спина, живот, шея и руки были искусаны мошкой. На животе располагались вздутия размером со сливу, в центре каждого красовалась кровяная точка. По паре больших шишек-вздутий было и на руках. Это придавало конечностям вид слегка опухших переломов. После обеда с крапивой забрели на край небольшого озерца между отрогами. Озерцо окаймлялось качающимся растительным переплетением, игравшим волнами от наших шагов. Вода в озерце выглядела абсолютно чёрной, без малейших признаков дна или просвечивающего грунта. Я решил измерить глубину шестом. Подойдя к самому краю качающегося, тонущего растительного «берега», я погрузил шест в чёрную воду. Он ушел туда полностью и не достал дна. В это время растительная ткань, на поверхности которой я стоял, под моим весом утонула, залив сапоги почти по край. Образовавшаяся водяная яма со мною в центре сомкнулась с чёрной гладью озерца. Мне стало не по себе. Ещё немного – и я прямо сейчас уйду в эту бездонную черноту, как мой шест. Охваченный жутью, я попятился назад. Растительная поверхность колыхалась и шла волнами. За моей спиной яма, в которую я опускался, и сомкнувшееся с ней озеро тянулись за мной по пятам. Словно хотели настичь и засосать в свою черноту. Через несколько метров поверхность перестала тонуть под моим весом, и я вышел на твёрдую почву. Во второй половине дня мы ощутили, что отдыхать надоело, а время летит. Шёл уже пятый день странствия, а мы пока так и не прошли наверх, к снеговой линии, возле которой нас должны были встретить обильные заросли золотого корня. Обсуждая ситуацию, решили больше не откладывать продвижение наверх. Что, если сейчас собраться, и спокойно двинуть по дороге до пересечения с путеводной речкой? По ней мы успеем до темноты продвинуться вверх на какое-то расстояние и заночуем. Завтра утром, проснувшись, мы окажемся уже недалеко от ледников. И это будет там, вплотную к склону. В общем, надоело топтаться в окрестностях базы. Собираемся! Быстро привели мы в порядок избушку, подмели пол. Подтащили из леса ко двору пару упавших стволов, какие были под силу. Пусть валяются тут, в компенсацию сожжённых дров из поленницы. Пять минут укладки рюкзаков – и мы, оглянувшись на нашу базу и мысленно попрощавшись с ней, двинулись по грунтовой дороге. Было ровно девять вечера. Но далеко уйти не получилось. Не отошли мы от домиков и полкилометра, как внезапно поднялся ветер. Он задул порывами, задёргался. И принёс с собой средней плотности туман. Опустившись на местность, туман сразу словно сжал всё вокруг. Видимость уменьшилась до сотни метров, не более. Сразу исчезли дальние ориентиры, а с ними и возможность оценивать направление маршрута. Ощутимо похолодало. Ветер продолжал набирать силу, и вскоре деревья начали гнуться и поскрипывать. Скоро вокруг гудел шум взбаламученного моря. Домики были ещё совсем близко, и лезть в такое время неизвестно куда нам расхотелось. Ничего не поделаешь, непогода! - решили мы, и скорым шагом вернулись в избушку. Слушая шум ветра в лесу вокруг нас, в тепле печки, сидя на сухих лавках за столом, мы думали, как несладко нам пришлось бы, реши мы всё-таки уйти вверх по руслу неведомой речки. Переждём непогоду тут, а завтра двинем со свежими силами. Однако назавтра ветер и не думал стихать. За ночь он даже слегка усилился, и пошел мелкий дождь. Скорее, это была крупная морось, летевшая с большой скоростью. Всё же мы были в начале подножий Шивелуча. И изменения погоды, которые вызывал массив вулкана при обтекании его океаническим ветром, мы недооценили. Точнее, мы ничего не могли сделать с этими капризами погоды. Наверх в такую погоду нечего и думать соваться. Раз уж так здесь, то что творится на голых склонах средних высот? Вероятнее всего, там сейчас совсем негде укрыться от непогоды. Уж, по крайней мере, не сравнить с уютом, сухим теплом и надёжностью нашей избушки с печкой. Оставалось только дожидаться более спокойной обстановки и немедленно выходить. В этом ожидании прошла добрая часть дня. Часов в пять вечера пришлось идти за водой для чая. Набрав ведро, стараясь не расплёскивать воду, я подошёл к домкам. И услышал громкие недовольные мужские голоса. | |
| 4
- 15.04.2019 - 23:40
| Весёлые ребята. Трое дядек в резиновых сапогах и телогрейках с хозяйским видом ходили по двору и грубыми голосами высказывали недовольство по поводу нашего пребывания. Дрова из поленницы израсходовали. В избушке живём, как у себя дома. Собственно, на этом список недовольств исчерпывался. Мы рассказали о себе, куда направляемся, и почему тут остановились. Опрятность, которую мы поддерживали в избушке и вокруг неё, красноречиво свидетельствовала в пользу наших добродетелей. Мы были явно не похожи на хулиганов, бродяг и беглых зэков. Недовольство прибывших быстро улеглось. Познакомились. Это были хозяева домиков. На достаточной глубине в земле лежал огромный толстый кабель. Это был действительно очень большой кабель, с многими сотнями телефонных и телеграфных проводов. Наверное, такие кабели прокладывали по дну океана для связи между континентами. Стратегическая связь. Он был не просто зарыт в землю, как обычный силовой десятикиловаттник. Тело кабеля возлежало в специальных бетонных коробках, врытых глубоко в землю и прикрытых бетонными крышками. По сути, это был узкий бетонный туннель под землей. Заглубление в грунт на достаточную глубину обеспечивало покой кабеля и ненарушение его в случае катаклизмов. Как военных, так и природных – вулкан был рядом. Через определённые промежутки, каждые пару десятков километров, туннель прерывался сооружением. Оно представляло собой бетонную шахту, или бетонный стакан, в несколько метров глубиной. Сверху бетонная шахта накрывалась большой стальной крышкой с герметизирующими резиновыми уплотнениями и поворачивающимися ручками, напоминавшими запирающие рукоятки двери бомбоубежища. Над крышкой, на поверхности земли, установлен тамбур в виде маленького домика, для защиты крышки от непогоды, снега, мусора, и прочих мешающих доступу в шахту факторов. Эта шахта называлась НУП – Необслуживаемый Усилительный Пункт. Дело в том, что сигналы в кабеле с расстоянием слабели и затихали из-за сопротивления металла проводов, по которому они стремительно мчались вдаль. Децибелы уровня сигнала неумолимо снижались с расстоянием. А расстояния у стратегического кабеля большие. Поэтому сигналы нужно было поддерживать в дороге, подкармливать дополнительной мощностью, чтобы совсем не ослабели. Иными словами, усиливать. Для этого и был предназначен необслуживаемый усилительный пункт. Внутри его бетонной шахты находилась аппаратура усиления сигналов кабеля. Она представляла собой металлический шкаф средних размеров с тумблерами, переключателями, приборами и помигивающимии огоньками. Несколько металлических коробок поменьше, связанных между собой кабелями и коробами, дополняли шкаф. В кабельной шахте, помимо собственно сотен, а может, тысяч каналов связи, были также и силовые линии, обеспечивающие питание аппаратуры НУПа и необходимое усиление сигналов в кабеле. Необслуживаемый – значит, постоянного присутствия оператора или иного человека НУП не требовал. Он работал сам, в автоматическом режиме. Но, как и любая действующая аппаратура, начинка НУПа требовала периодического внимания в виде регламентных работ: проверить, подстроить, заменить, подтянуть. То есть обслуживающих действий по проверке и поддержанию рабоч6его состояния. Для таких-то экспедиций посещения этих НУПов и была проложена грунтовая дорога вдоль кабеля. Дорога тоже требовала эпизодического ухода. То речкой или ручьём размоет, то оползёт из-за дождей. Лиственница колоссальных размеров рухнет поперёк дороги. И это вовсе не умозрительный пример, как мы увидим вскоре. Поэтому, в рамках всего перечисленного, по дороге время от времени продвигалась рабочая группа из четырёх человек. Машина с зелёной будкой КУНГа (Кузов Унифицированный Нормальных Габаритов) и оборудованием в нём, и бульдозер с корчевателем. В машине передвигались трое мужиков, которых я встретил по возвращении в избушку с водозабора. Это были водитель, кабельщик и рабочий. А через полчаса на бульдозере подъехал и четвёртый участник этой бригады. Поскольку скорость бульдозера была невысока, а посещение НУПов могло происходить и в зимнее время, нужна была промежуточная точка для их обитания и временного базирования. Эти ребята проводили иногда по две-три недели в лесу. Избушка с сараем и баней была местом их периодического дислоцирования в этом районе. В машине они везли с собой всё необходимое, от лопат, бензопил и инструментов до запасов продовольствия и огромного мехового спального мешка. В снаряжении, запасах, самом их взаимодействии друг с другом, в рациональности и слаженности всех их действий чувствовался большой опыт и навык, привычка к таким экспедициям. Тем временем, за знакомством и разговорами, стемнело. Ненастная непогода стихать пока не собиралась. Порывы ветра шумели за стенками избушки. Мелкий дождь время от времени сёк стекло окон. Мы совместно с нашими новыми знакомыми решили оставаться здесь до момента, пока не наступит приемлемая погода для подъёма в высокогорную зону. Тем более что непогода налетела стремительно и стояла уже два дня с сильным ветром. Это говорило о том, что на нас наскочил небольшой локальный циклон, маленький, но лихой. В противном случае, в больших масштабах явления, понижением дождевых облаков затягивало бы долго и постепенно, без сильного ветра, и тогда дождливая погода и закрывающие путь наверх слоисто-дождевые облака могли висеть неделями. В нашем же случае можно было ожидать, что небольшой по размерам скоростной циклон умчится так же быстро и скоро, как и налетел. Ещё день-два вдобавок к уже прошедшим двум дням ненастья. И можно надеяться на улучшение метеоусловий. Ужин в большой кастрюле булькал на плите печки. Много тушёнки, макароны, свежая картошка, целый мешок которой лежал в кунге. Свежие луковицы с хрустом разрезаны пополам. Буханка хлеба дополняла домашний дух трапезы. После чая, перекуров, разговоров стали устраиваться на ночлег. Мы расстелили свои спальники. Увидев их, мужики стали смеяться. И притащили из машины свой огромный меховой спальник. Этот гигантский спальник был классическим камчатским изделием. Действительно классическим, исконным, которое изобрели и использовали коренные жители Камчатки, как ительмены, так и коряки. Называется он кукОль, с ударением на последнем слоге. Куколь – это большой конус из шкур мехом внутрь. В него забираются ногами внутрь, головами наружу сразу несколько человек, пять, семь, и ночуют в нём вместе. Если положить семерых человек плечом к плечу, ступни к ступням, то они как раз и образуют своими телами клиновидную фигуру. Такая объединённая фигура складывается из ночующих в меховом тепле куколя, согревая друг друга. Для ночёвки в любых морозах ничего лучше куколя не придумать. Единственный недостаток его – размеры и тяжесть. Но когда не нужно тащить на себе, а можно везти в кунге, куколь по комфорту превосходит всё остальное. Голова тоже удобно лежит в тепле, подстилаемая снизу меховым краем куколя, под который кладется что-либо в роли подушки. Снаружи этот меховой спальный шатёр обшит брезентом для прочности и поверхностной защиты, чтобы сами шкуры не пачкались и не рвались. Сон в меховом тепле навалился быстро и растворил порывы ветра и шум дождя за стенами избушки. Наутро проснулись рано. Непогода продолжалась. Четверка ремонтников решила дождаться наступления хорошей погоды вместе с нами. Им не хотелось возиться на дороге под холодным дождём, секущим лицо. Тем более что мужики никуда не спешили, пережидать непогоду на базе было для них делом обычным и привычным. Нам тоже пока некуда было идти. Поэтому вместе решили устроить сегодня на базе парково-хозяйственный день. А бульдозерист хотел поехать подровнять дорогу неподалёку, в полукилометре от базы, где спускающийся ручей выгрыз большую и широкую промоину в полотне дороги. Меня всегда привлекала гусеничная техника. Поэтому отправился вместе с ним. На дороге стоял большой жёлтый бульдозер Т-130. Впереди у него находилась лопата необычной формы, которую до этого не приходилось видеть. Снизу лопаты торчали вперёд четыре огромных стальных клыка. Словно это был ковш огромного экскаватора с четырьмя зубьями. Гусеничная техника всегда красива. Не знаю почему. Так и от этого бульдозера веяло чем-то возбуждающим дух. Забравшись на широкую гусеницу, мы уселись в кабине. Слегка пахло соляркой – запахом мощности. Бульдозерист запустил двигатель, газанул – и мы двинулись. Содрогаясь, играя вибрацией, утюжа весом мелкие неровности, стальное чудовище двигалось по слегка размокшей дороге. Маслянистый блеск гусеницы непрерывно лился вперёд и вдавливался в дорогу тяжким весом чудовища. Горячий стук мощного дизельного сердца словно говорил нам вечное киплинговское «Мы с тобой одной крови, ты и я». Нет, всё-таки гусеничная техника – это нечто совсем иное, нежели автомашины. Совсем иное. Впереди показалась промоина – широкая лужа от края до края дороги, с промытой каменной россыпью по краям. Бульдозерист довернул своего железного мамонта курсом на обочину и опустил лопату. Бульдозер замедлился и перешёл на пониженные передачи. Заскрежетал грунт. Лопата сгребала впереди себя кучу грунта с обочины. Сойдя с дороги полностью и набрав лопату грунта, бульдозер вывернул снова к дороге, выталкивая собранную кучу по направлению к луже. Таких заходов сделали несколько. Лужа выходила из берегов и сливалась с дороги. Наконец, проехались несколько раз по месту, где перед этим была лужа, утрамбовывая досыпанный грунт. Порядок! Дрогнули, круто развернулись, взрывая дорогу неподвижной гусеницей, и так же медленно двинулись к базе. Было ещё утро. Ветер дул ослабевшими порывами. Моросил дождик из низких серых облаков, нижняя кромка которых приняла рваный, неравномерный вид. Скорее всего, это начинали возникать разрывы, пока ещё не открывавшие неба. В избушке был подметен пол, затоплена печь, приготовлен завтрак – хлеб, сало, лук, открытая тушёнка расставлены на столе. Возникла какая-то непонятная пауза. Водитель долго посмотрел на лица товарищей и пошел к машине. Обратно он возвратился с двумя большими пластмассовыми канистрами. На наш вопросительный взгляд он ответил коротко: «бражка». Да, это была брага. Мутная белая жидкость слегка, еле заметно, пенилась и несильно пахла бродиловом. Лица мужиков потеплели. Брагу разливали по полной кружке. «Ну, будем!» - сказали наши гостеприимные хозяева. С этим словами каждый выпил всю кружку. Брага была сладкой на вкус – всё, что можно сказать про неё. Ни алкогольного привкуса, ни каких-либо заметных вкусовых оттенков она не имела. Просто сладкий белый компот. С аппетитом навалились мы на завтрак, расставленный на столе. Хлеб, лук, сало приятно забивали мутную сладость браги во рту. Снова наполнили кружки. Постепенно, не спеша выпили белёсое содержимое. Опять принялись за еду, уже неспешно. Брага не оказывала никакого действия. Было непонятно, зачем её вообще пить. Но кабельщики хвалили брагу – дескать, неплохая. Прошло какое-то время. Канистра была большая и еще тяжёлая. Неспешное опустошение её продолжилось. Я решил, что третья кружка уже не имеет смысла, как, собственно, и две первые, но коллективизм и убеждения сотрапезников преодолели мои сомнения. Что ж. Позавтракали, пора и за дела. Пожалуй, ближайшее, чем стоило сейчас заняться – это восстановить поленницу, дрова из которой мы с напарником заметно израсходовали. «Это мы сейчас, бензопилу возьмём только», сказали мужики. Я начал вставать с лавки, чтобы выйти и осмотреть фронт работ. Но ноги вели себя странно. Они плохо слушались и двигались не так, как обычно. Почему-то слегка тянуло то вбок, то впёред – несильно, но явственно. В голове слегка шумело. Мысли упростились и стали односложными. Вольными ковыляющими шагами моряков мы высыпали из избушки на дождливый воздух. Пилить было нечего. Пара стволов, притащенных нами ранее, вызвала весёлый смех бригады. «Сейчас притащим!» - сказал капитан бульдозера, и выраженной морской походкой двинулся к железной горе на гусеницах. Захватив камеру, уже как член экипажа, отстажированный на выравнивании ямы на дороге, я поспешил за ним младшим матросом. | |
| 5
- 15.04.2019 - 23:41
|
Запустив двигатель, мы проехали вдоль дороги до ближайшей примыкающей поляны и вползли в неё, как корабль в буруны моря. Вдали поляны стояла большая старая берёза. Водитель бульдозера показал на неё и заметил, что вот такую берёзу пустить на дрова самое то. Неужели выкорчует? – спросил я. Вот так, возьмёт и выдернет, что ли? Это было тактической ошибкой. «Вот эту берёзу?» - переспросил меня бульдозерист с удивлением. «Погоди», коротко отрезал он. «Я сейчас тебе покажу, что такое корчеватель». Разговор наш складывался из простых, коротких фраз, отражавших столь же простые и короткие мысли. Даже не мысли - в голове остались лишь односложные понятия. Бульдозер изменил курс и отвернул от берёзы. Впереди, в небольших зарослях, на краю поляны стояла колоссальных размеров лиственница – из тех, что попадаются поистине огромных размеров. «Вот смотри!» - коротко сказал бульдозерист. Я попросил остановить гусеницы, вылез наружу, завёл кинокамеру и отошёл в сторону, приготовившись к съёмке и не веря в победу бульдозера. Уж больно велика была лиственница. Когда жёлтое стальное чудовище подъехало вплотную к стволу дерева, оно казалось диаметром чуть ли не с сам бульдозер. Лопата опустилась и зарылась в землю своими неимоверными клыками. Грозно пророкотал двигатель повысившейся мощностью, выбросив струю черного мрака поверх кабины. Загнав низ лопаты с клыками ещё глубже в землю, бульдозер двинулся вперёд, упёрся клыками глубоко в корни и замер. Снова взревел двигатель, и вдруг вся огромная лиственница разом пошатнулась и качнулась. Снизу затрещало. Бульдозер чуть сдвинулся назад, потом снова подал вперёд, ещё сильнее заглубив в корни клыки лопаты. Послышался громкий треск и скрип, потонувший в рёве выхлопа. Гигантское дерево дёрнулось, пошатнулось, приподнялось из земли гигантским комлем, и вдруг начало медленно валиться вбок – прямо на бульдозер. Затаив дыхание, потрясённый этой невиданной борьбой титанов, я снимал на кинокамеру. Чудовищная колонна лиственницы, ускоряясь вбок, шумя кроной, с тяжким уханьем завалилась рядом с бульдозером, погнув стойки кабины с одного бока. Почему она упала на бульдозер, было непонятно. Но дело было сделано. Комель своими толстыми корнями возвышался значительно крыши кабины. Он был действительно гигантский. Сам ствол, лёжа на земле, поднимался до верха кожуха двигателя, вровень с носом бульдозера. Бульдозерист вышел из кабины и закурил. «Вот это да!» - только и мог сказать я. Перекурив, погонщик железного чудовища достал откуда-то стальной плетёный трос, обхватил им комель лиственницы, навязал петлю, и прикрепил конец троса к проушине на корме бульдозера. Мы двинулись в обратный путь. Позади нас по дороге волочилась огромная туша лесного великана. От своей громадности она не встряхивалась и не подрагивала на неровностях, а ползла за нами исключительно ровно и стабильно, без каких-либо добавочных движений. Так, наверное, тянут убитого синего кита. Так ползла бы позади нас скала. Комель действительно возвышался своим облепленным землёй краем выше нашей кабины и закрывал весь обзор позади. С этим невероятным уловом мы приползли через несколько минут к домикам. Ствол протащили ближе к полянке и отцепили трос. Бульдозериста подвергли критике. Слишком большое дерево было неудобно пилить – полотна бензопил были слишком малы для него. Разве что от середины ствола и к макушке. «Надо было берёзу!» - сетовали кабельщики. Тогда бульдозерист, не говоря ни слова, завёл двигатель и двинулся наискось дороги в чащу. Через пару минут из леса послышался треск. Ещё через три-четыре минуты стальное чудовище подползло к домиками, волоча за собой на стальном аркане большой берёзовый ствол. Взревели бензопилы. Всё пошло в дело, и лиственница, и берёза. «Пусть будет про запас!» - махнули на остаток лиственницы наши лесные братья. Поленница, правда, не из поленьев ещё, а из пиленых кругляков, росла с заметной скоростью. «Потом порубим, а сейчас просто навалим, на зиму!». Не спешили, периодически останавливаясь на перекуры. Дождик то ли не замечался, то ли постепенно перестал. Время от времени заходили в домик, где продолжала пустеть первая канистра. Вторую отнесли обратно в машину, на другой раз. Наверное, был резон в том, чтобы её унести… Вечером погода стала улучшаться. Стих ветер. Прекратился дождь. После трудов кто залёг вздремнуть, кто отправился с ружьём добыть мяса на суп. Вскоре неподалёку раздались два выстрела. Пришёл стрелок, принёс большого чёрного глухаря. Глухаря ощипали, разрубили топором на части и долго варили в большом ведре. Густая, наваристая, глухариная похлёбка пришлась отличным лекарством для измученных брагой желудков. Приходилось только тщательно выбирать тонкие косточки из разваренных глухариных ног. Их было множество. Похожие на рыбьи, тонкие, прямые, они прилегали к основной кости в ноге. Мы аккуратно вытягивали их из глухариного мяса, словно тонкие косточки из карася. Спешить было некуда. Вечер был отличный. Утром встали пораньше, собрали рюкзаки к походу, и пожали руки нашим новым друзьям. Они звали приезжать в гости, отправиться с ними в двухнедельный рейд по тайге. Хорошие ребята! Мы попрощались с ними и пожелали друг другу удачи и успешного пути. Начался дальнейший, целевой этап экспедиции. Мы шли наверх, в зону скальных склонов, голых осыпей, ледников и золотого корня. Теперь Шивелуч был близок, как никогда ранее за всю предыдущую жизнь. | |
| 6
- 15.04.2019 - 23:42
| Высокогорье. Пройдя километров пять-шесть по дороге, нашли пересекавшее её русло речки. Это была та речка, которую мы искали. Русло её пролегало достаточно широким, но плотно, местами очень тесно заросшим ольхой и ивняком. Тесно до непроходимости. Поэтому путь по руслу вверх представлял собой сплошное петляние между стволами, протискивание через кусты, иногда короткие штурмы напролом мелких плотных зарослей. Километра три речка шла в сторону, время от времени изгибаясь и меняя направление. Потом ущелье речки резко повернуло к Шивелучу и потянулось прямо к нему, никуда не отворачивая. Разве что само русло прижималось то к правому, то к левому краю ущелья. Дул ветер. Облака шли низко, но не плотно, со разрывами. В разрывы проглядывали синее небо и солнце – верхних и средних эшелонов облаков не было. Это радовало. К полудню достигли начала длинного высокого обрыва. Судя по всему, это был тот самый обрыв, который виднелся издали в самом низу русла, когда мы смотрели на эти места с возвышенности отрогов. Больше такого длинного и большого обрыва в этих местах не наблюдалось. Значит, сейчас мы шли вдоль него. Это тоже радовало. На наносах глины вдоль русла виднелись самые разные следы. Попадались следы медведя. В некоторых местах отпечатались тоже следы медведя, только очень небольшие. И какие-то своеобразные. Это были следы росомахи. Русло, еле заметно изгибаясь и флуктуируя по направлению, поднималось прямо на главный склон. Ущелье то сжималось, то расходилось в стороны, и тогда оказывалось, что мы уже находимся на главном склоне. Деревья постепенно мельчали, становились кустарниками. Глинистые берега русла постепенно покрывались валунами. Вначале более равномерная галька стала заменяться более крупными булыжниками разного размера, ещё не отсортированными потоком. Аллювий, делювий, пролювий, элювий, коллювий… эти термины вспоминались прямо на конусах выноса речушки. Плавно росла высота. Оглянувшись вдоль пройденного русла, мы увидели, что оставшиеся позади долгие высокие обрывы отодвинулись уже далеко назад и покрылись лёгкой голубой дымкой. Впереди всё лучше просматривался над руслом ледник или снежник, на который мы держали курс вместе с ведущей нас вперёд речкой. Спустя небольшое время края ущелье расширилось, края его раздались в стороны, уменьшились и потерялись, и мы вышли в небольшую долину, врезанную прямо в основной склон Шивелуча. Это была замыкающая истоки речки долина – скорее, котловина, мульда. Более пологое дно долины плавно перерастало в достаточно крутые стенки, покрытые каменными осыпями. Речка разделилась на два притока, основной ушел вправо, а мы двинулись левым проходом. Между каменистыми ложами разделившихся потоков протянулось небольшое возвышение в несколько метров высотой, плоское, поросшее травой и последними невысокими кустами. Дальше и вверх кустов уже нигде не росло, только каменные осыпи и местами травяная растительность. Со стороны вершины спускался ледник и лежал на склоне котловины, достигая её дна. Мы решили не доходить до холодного ледника с его непременной тягой холодного воздуха, и остановиться на этом возвышении, где было топливо, какая-никакая защита от ветра в виде кустов, и вообще комфорт ровного, заросшего травой места. Сразу за границами котловины синели дымчатые дали горизонта. Вниз по речке уходили мельчавшие отроги, постепенно сливавшиеся с дальними пространствами. Мы находились на приличной высоте. Вокруг раскинулось небо. До начала сумерек было ещё несколько часов светлого времени. Бросили на траву и развязали рюкзаки, наскоро перекусили и стали обустраиваться. Поставили палатку, сложили недалеко от выхода полукруглую ветроломную стенку из камней вокруг костра. Сейчас спокойствие воздуха было вполне приемлемо, но на такой высоте задуть могло в любое время. Быстро натаскали из зоны чуть ниже обломков кустов для вечернего костра. Многие кусты были давно высохшими, и проблем с топливом не было. Оставалась пара дней, чтобы найти золотой корень. Рос он обычно как раз по подобным местам - маленьким ручейкам, овражкам, которых здесь было много. Сетью ниспадающих морщинок покрывали они стенки котловины. На такой высоте корень наверняка должен быть! С этими мыслями я машинально посмотрел на траву, в которой поставили палатку и на которой мы сидели, перекусывая. Маленькие толстые листочки с крошечными, чуть коричневыми зубчиками по краям… Букетики мелких соцветий, собранных в пучки… Группки стебельков…Чёрт побери! Мы стояли прямо на золотом корне. Судорожно схватил я металлический заострённый совочек, которые везли для выкапывания корня, когда он попадётся. Ну-ка, ну-ка… Из земли вынут кусок дерна с корнями. Золотистый отлив кожицы корня, чуть радужный, похожий на золотистые крылья моли, подтвердил догадку. Осталось разломить корень… Сильный, густой запах розового масла разлился вокруг. Терпкая горечь излома сковала язык. Корень! Это и впрямь корень!! Мы осмотрелись. Вся наша приподнятость, заросшая травой, была сплошь покрыта золотым корнем, который мы и приняли сначала просто за траву. Но никакой другой травы не было – только сплошной ковер золотого корня. Мы располагались на этом корне, словно на возделанной плантации. Взяв заготовленные полиэтиленовые пакеты с ручками и остроносые железные совочки, мы немедленно отправились на склон котловины, зеленевший растительным покрытием. Это тоже был сплошной золотой корень. Там попадались экземпляры покрупнее, ценнее. Нас окружала долина сплошного золотого корня. В приподнятости и возбуждении от наконец совершённой находки мы принялись добывать драгоценные корневища. Вокруг нас громко посвистывали какие-то птички. Они перекликались коротким двойным свистом, громким, раздававшимся совсем рядом с нами. Но самих птичек не было видно. Долго мы пытались их разглядеть, пока не увидели невысокие столбики сурков. Это посвистывали не птички! Сурки, маленькие, размером с морскую свинку, громко пересвистывались однообразными короткими двойными сигналами. Та-та! Та-Та! Фить-фить! Как пулевые двойки из автомата, с быстрой отсечкой огня. Та-та! Вероятнее всего, они впервые видели людей, причем сразу двух. Так пролетело часа три. Нас окружало облако запаха розового масла из надломленных корней в растущей куче добычи. Меж тем погода снова стала ухудшаться. Ветер затихал, но облака уплотнились, понизились, и легли на нашу котловину. Ближайшие края котловины растворились в уплотнявшемся тумане. Нижняя кромка облаков опускалась всё ниже, съедая верхнюю часть дна, пока не опустилась совсем. Даже выход вниз закрылся туманов. Видимость стала метров сто - сто пятьдесят, ещё различалась наша палатка на возвышении. Корня было накопано много. Дальше находиться на склоне котловины было неуютно, пришлось вернуться в лагерь, благо идти было совсем рядом. Сходили за водой к ручью, набрав ёмкости на ночь. Свалили корень большой кучей недалеко от палатки. Он пах с такой силой, будто местность вокруг была обильно полита розовым маслом. Спали в облаках. Стемнело. Мрак сроднился с туманом, и всё окружающее исчезло. Заварив чаю с пригоршней золотого корня (теперь можно было копать его прямо из-под ног), мы посидели, окружённые плотным туманом, и залегли спать. Ночью несколько раз откуда-то близко слышался крик животного – то ли горных баранов, то ли оленя. Утро нас встретило ярким солнечным светом и чистотой горизонтов. Было пятое августа. Позавтракав и разложив собранный вчера корень тонким слоем для просушки, снова отправились на склон котловины продолжать заготовку. Дело шло быстро, и вскоре мы поняли, что больше копать корень незачем – больше на себе не унесём. Оставили собранное в виде большой кучи на месте, и для осмотра взобрались повыше на невысокий край котловины. Здесь громоздился из валунов каменный вал боковой морены. Виды с моренного вала открывались захватывающие. Как на ладони, лежала перед нами огромная мульда – чаша в склоне, приютившая нас в своей нижней части. Ледник покрывал верхнюю часть мульды. Нижнего края ледника не было видно, но наверняка оттуда и вытекала наша речка. Спустившись на дно котловины, и прихватив собранную кучу корня, мы разложили её для просушки на базе, рядом со вчерашней партией. Дело было сделано. Хватило суток, чтобы набрать столько корня, сколько можно было унести на себе. Время было уже далеко послеполуденное. Решили сегодня остаться здесь, благо погода была великолепная, и заняться едой, созерцанием видов, и вообще отдыхом души. Мы это заслужили. Ночевать в заросшем, сыром и тесном русле речки, среди комаров, не хотелось. Гулять вокруг тоже не хотелось – нагулялись. Разве что пройти собрать дров да принести воды. Спугнули двух уток, непонятно что делавших на такой высоте. Утки, взмахнув несколько раз крыльями, далее планировали низко над землей и быстро ушли в сторону выхода из котловины. Светило солнце. Вился дымок костра. Булькало ароматное варево супа с тушёнкой. Потом пили чай. Разумеется, с парой пригоршней золотого корня в котелке. Болтали. Вспоминалось, сколько раз смотрел на Шивелуч за прошлые годы. И думал забраться сюда когда-нибудь. Это «когда-нибудь» наступило, и текло рядом в эту самую минуту. От былых трудов и сомнений, от победы и последующего спада нервного напряжения прошлых дней, от чая с золотым корнем и горного ледникового воздуха разморило. Хотелось сидеть здесь вечность и никуда не двигаться. Долго любовались закатом с такой высоты. Небо было совершенно чистым. Высыпали звёзды. Прошла полночь, а мы всё сидели у нашего маленького костра. Вдруг заметили небольшой дальний огонёк в чёрном небе, летевший от силуэта кратера за высшую точку горного массива где-то за нашими головами. Он был желто-белёсого цвета и двигался косо по наклонной линии, беззвучно, но достаточно быстро. Это движение продолжалось секунд пятнадцать – я даже успел взять кинокамеру и приготовился поснимать, на случай, если сейчас начнётся боевая работа. Конечно, по ночам мы время от времени смотрели на небо – а вдруг увидим вход изделия в атмосферу? Но боевой работы так и не пришлось пронаблюдать в этот раз. Огонёк пролетел, словно призрак, и за этим более ничего не последовало. Это не было похоже на самолёт, потому что у самолётов нет таких бело-жёлтых постоянно горящих огоньков. А вертолёт бы мы услышали, да и кто полетит здесь глубокой ночью? Так и остался этот эпизод загадкой. Одной из многих загадок Шивелуча. Ночью снова несколько раз где-то неподалёку кричали странные существа. Возможно, это духи Шивелуча разговаривали с нами. Но мы не понимали их звериного языка. | |
| 7
- 15.04.2019 - 23:43
| Вниз по течению. Проснувшись, сразу принялись за сборы. Шёл одиннадцатый день с момента выхода из ИП-14, на календаре значилось 6 августа. Слегка уже подсохший на воздухе корень упаковали в два больших полиэтиленовых мешка, туго свернули и обвязали верёвкой. Вышло по большому и тяжёлому, килограммов по пятнадцать, увесистому свертку на каждого. Собрали всё остальное, сложили рюкзаки, перекусили остатками запасов, отложив последнее продовольствие ещё на один обед или ужин, как придётся. Посидели на дорожку, окинули взглядом нашу двухдневную стоянку. Мы покидали самую дальнюю, самую высокую, целевую точку нашего пути, потому что к ней мы стремились всю экспедицию, и здесь достигли нашей цели, выполнив «корневую» задачу экспедиции. Красоты этого места провожали нас, и мы запечатлевали их взглядом и в душе. Двинулись и быстро покинули долинку, втянувшись в знакомое русло речки. Вниз шли гораздо быстрее, хотя тяжесть наших рюкзаков, уменьшившаяся из-за расхода продовольствия, снова восстановилась большими мешками золотого корня. Но вниз – не вверх. Тем более по относительно пологому и проходимому, хотя и в произрастаниях, руслу. Настроение было приподнятым, погода отличная. Мы спускались с добычей, а не с пустыми руками, и это добавляло плюсов настроению. «Вниз по течению, вниз по течению…» - вертелся в голове мотивчик песенки группы «Секрет». Если наверх мы шли от домиков семь часов, то обратно спустились за четыре. Хотя и не без происшествий – ставя ногу на камень, я сильно надавил серединой стопы на его ребро, и кости плюсны заболели и стали ныть до прихрамывания. Но это не сильно огорчило. Вот и дорога. А вот и домики. Два часа мы отдыхали на нашей обжитой базе. Кабельщиков здесь уже не было, они тянули свой маршрут где-то там, вдали. Пообедали оставшимися продуктами. На этом они и закончились, больше у нас не оставалось запасов. Попрощавшись с базой, приютившей нас на столько дней, мы отправились по дороге, на которой где-то дальше был расположен НУП. За полтора часа мы вышли к этому НУПу, от которого следовало поворачивать к части на тропинку. Тут приключилась небольшая история. Подходя к НУПу, мы услышали в лесу приближающийся шум. Время было предвечернее, погода тихая, лес не шумел. Поэтому шумы в лесу хорошо прослушивались издалека. В предсумеречное время медведи уже активны. Кто-то шел по лесу почти напролом, толкая тонкие стволы деревьев, пошумливающих листьями в такт толчкам, и ломая сухие ветки, видимо, под собой. Мы шли, останавливаясь и прислушиваясь. Шум уверенно догонял нас. Вот уже совсем неподалеку кто-то пробирается к нам через чащу. Это явно медведь. Впереди уже виднелся наружный домик-тамбур НУПа. Решили не испытывать судьбу и бросились со всех ног к тамбуру. Вскочив в него, открыли крышку, нырнули в шахту НУПа и повернули за собой рукоятки изнутри крышки. Так просидели мы минут пятнадцать или двадцать. Вылезать не хотелось. Но вечер наползал неумолимо. Впереди ждал путь по ночной тайге. Осторожно открыв крышку, мы высунули носы и прислушались. Озираясь и оглядываясь, словно Нейл Армстронг, только что ступивший на поверхность Луны и ежесекундно готовый к немедленному возвращению на ступеньки трапа лунного модуля в случае любых непредвиденных проблем, мы аккуратно отошли от тамбура. Рюкзаки лежали тут же, где их сбросили, нетронутыми. Шумов в лесу не слышалось. Вдруг он ждёт в засаде? Но надо было уже пошевеливаться. И, накинув рюкзаки, мы двинулись по тропинке через заросли уже напрямик по направлению к измерительному пункту. Я узнал эту дорожку через полкилометра. Это была та самая дорожка, а где-то тропинка, по которой мы дошли сюда вместе с Серёгой Тудвасевым прошлым летом, делая наши часовые маршруты. Тогда мы не дошли каких-то пятисот метров до дороги и НУПа. Значит, до пункта оставался час ходу, даже меньше. Начало смеркаться. Уставшие за день, с моей ноющей стопой, побитой на камнях русла при спуске по речке, мы подошли к последнему препятствию – бревну, перекинутому через ручей. Ноги слушались плохо и ступали как им заблагорассудится. Поэтому сначала напарник, а потом я по очереди поскользнулись на сыром бревне и свалились в разлив ручья, промочив ноги. Что ж – пусть это будет данью лесу за то, что он отпускает нас так легко, без худших происшествий. Впереди оставалось болото, метров четыреста-пятьсот. Уже наползла темнота. С трудом различали мы вокруг себя какие-то стволы, кочки, моховые плоские места. Старались идти аккуратно, не забирая в мокрые участки, придерживаясь угадываемых в полумраке проходов. Ночное болото не лучшее место для кросса. Поэтому продвигались медленно. В топи не залезли, и в окончательно стемневшем лесу вышли к знакомой подсобке измерительного пункта. Димка, … как раз собирался ужинать после трудов праведных, нажарив себе изрядную сковородку грибов. Тут, на краю болот, ему было вообще раздолье с грибами, не то что в сухом лесу, в котором грибы ещё не появились толком. Он нас не ждал в столь позднее время и был удивлён стуку в дверь и нашим заросшим измученным физиономиям. С гостеприимной радостью он разделил с нами свой великолепный ужин. Тем более что мы, уже без продуктов и после такого долгого перехода от ледников Шивелуча, были изрядно проголодавшись. Грибы были великолепны и, пожаренные в щедром количестве комбижира, источали безумный аромат. И это правда – ведь это были настоящие таёжные грибы, камчатские, только что собранные. Чтобы сковородка побыстрее остыла, Дима выставил её на ночной холодок наружу, на кругляк отпила от ствола дерева, служивший ему возле подсобки и столом, и табуреткой. Мы, торопясь, потягивая чай с хлебом, вываливали ему перипетии нашего похода. Через какое-то время, вспомнив про грибы и решив, что они уже охладились достаточно, мы открыли дверь. Возле пенька-кругляка со сковородкой стояла медведица с годовалым медвежонком и ела грибы. В тусклом свете лампочки над входом в подсобку поодаль виднелся второй медвежонок. Мы мгновенно захлопнули дверь подсобки и стали звонить в часть, чтобы пришёл кто-то с ружьем и отогнал медведицу. Но желающих внезапно переться ночью с ружьём сто метров в лес до подсобки, по всей видимости, не было. Спасать нас не выдвинулся никто из этих равнодушных и черствых местных служивых. Димка включил добавочное освещение в виде пары ламп на столбах перед свинарником и коровником, но медведей это не отпугнуло. В окошко пришлось смотреть и ждать, пока они наконец уйдут. В итоге нас разморил сон, усталость решительно брала своё. Снова, второй раз за сегодняшний день, мы решили не испытывать судьбу в отношении встречи с медведями. Да и будить сейчас народ на пункте своим прибытием и организацией нашего ночлега не хотелось. Допив чай и перекусив остатками булки, улеглись на спальниках, в тепле и сухости, и отлично заночевали в подсобке вместе с Димкой. Так мы выполнили нашу установку вернуться на одиннадцатый день. Следующий день, в воскресенье, мы отдыхали на ИПе. Помылись, постирались, послонялись, рассказали историю наших похождений, вручили презенты из золотого корня. Пункт поразил великим комфортом давно забытой цивилизации. Подготовились к завтрашнему дню. Узнали, что с ДИПа пойдет утром, часов в одиннадцать, колонна бензовозов. Утром понедельника встали пораньше, собрались, и теперь уже навсегда попрощались с обитателями нашего ИП-14. Я окинул взглядом место, ……, понимая, что сюда никогда уже не вернусь. Было радостно оттого, что мы возвращались домой, и немного грустно оттого, что больше я не увижу этого места. Что ж. Жизнь есть жизнь. Кто-то провожающий провёл нас, чтобы мы не заблудились, с полкилометра до развилки с дорогой, по которой ожидались бензовозы. И около назначенного времени они появились. Это оказались те же самые ребята-рокеры, которые нас забросили сюда. Потянулась дорога, долгая грунтовая дорога до Ключей. В Ключах оказались к концу рабочего дня. Всё же бензовозы ехали побыстрее привычного гусеничного ГТТ. Переехали реку Камчатку на пароме вместе с нашими машинами. Разыскали в городе гостиницу, заселились. Утром следующего дня мы опоздали на наш транспорт с бортовым номером «06» - к сожалению, он улетел буквально за час до нашего появления на аэродроме. К счастью, удалось договориться на завтрашние вылеты, но на разные самолёты. Зато завтра мы летели! В Елизово отдыхали, рассказывали свои истории. День прошёл в подготовке к полёту до Москвы. С трудом раздобыли билеты на завтрашний день. Знакомства помогли - всё же один аэродром. Хорошо было с этими гостеприимными людьми … раздобыл нам огромную гору вяленой и слегка закопчённой нерки. Солдатский вещмешок «сидор», под завязку ( у сидора наверху действительно завязка из лямочной петли, которой и охватывают горловину сидора, туго стягивая петлёй. Наверняка отсюда и это ходячее выражение – «под завязку») набитый вяленым лососем, был очень серьёзным дополнением каждому участнику экспедиции. Так мы и ходили дальше – рюкзак с корнем сзади, сидор спереди, для уравновешивания. Я чувствовал себя словно в готовности к прыжку с парашютом: позади двадцатикилограммовый «дуб», парашют Д-1-5У, а спереди на животе запаска З-5 (запасной парашют), сама пятикилограммовая, да еще на ней прибор ППКУ в полтора килограмма весом. Такое распределение груза в виде тяжёлого рюкзака сзади и сидора с рыбой спереди было достаточно комфортным. Наконец, всё имущество экспедиции сдано в багаж, и мы сидим в креслах Ил-62М. Командир где-то там, впереди, в кабине, уверенной рукой перевёл плавным движением одновременно все четыре РУД – рукоятки управления двигателем – до упора вперёд. Керосиновое пламя заревело, потом мелко задрожало тяжким ровным грохотом многотонных реактивных струй. Самолёт начал разбег. Быстрее, быстрее, быстрее… Оторвались от бетона шасси, ушли со стуком в крылья. Прощай, Камчатка. Моя Камчатка. И лишь Корякская сопка ещё удивлённо заглядывала в иллюминатор – мол, как же так? Потом и её не стало видно. ---- the end of the story ---- | |
| 8
- 16.04.2019 - 12:06
|
Это было прекрасно Но может лучше в другой раздел? | |
| 9
- 16.04.2019 - 12:11
| Веб версия форматирует нечитабельно. Я думал тут прям обсуждение, а это автор ))) | |
| 10
- 16.04.2019 - 15:01
| кто нибудь прочитал? краткое изложение плизззз | |
| 11
- 16.04.2019 - 15:07
| 10-Tigriza > вояки потусовались, засрали природу и свалили. | |
| 12
- 16.04.2019 - 15:16
| я дома прочитаю обязательно. На работе не могу себе позволить столько читать | |
| 13
- 16.04.2019 - 15:21
| 11-MerlinX >гады. А вообще почти все засирают природу(( | |
Интернет-форум Краснодарского края и Краснодара |
