| 0
- 19.01.2024 - 22:10
| Для тех, кто предпочитает недолгие прогулки на свежем воздухе в исторических местах.     | | ||
| 1
- 21.01.2024 - 06:37
|
Послушаем Андрея Васильевича Пастухова: 24-го июля, в 9 часов утра, я с 8-ю казаками и с проводником-сваном выехал из лагеря, находившегося у подошвы горы Ушбы. Мы в этот день успели проехать 37 верст, сделав один привал, и к 7-ми часам вечера приехали на одну из полян, находящихся на р. Накра. 25-го мы проехали всего только 11 верст. 26-го, подъезжая к перевалу Донгуз-орун, находящемуся в Главном Кавказском хребте, мы встретили двух сванов с лошадьми, шедших с Северного Кавказа, которые, на вопрос – хороша ли дорога ответили, что по ту сторону хребта дорога очень плоха и что они там потеряли одну лошадь. Взобравшись на перевал, высота которого равняется 10,493 фут., мы остановились закусить. В это время к нам подошли два свана, которые отправлялись, как потом оказалось, на заработки в Урусбиев аул; закусив и отдохнув, мы по одиночке стали спускаться на ледник, ведя каждый свою лошадь, причем догнавшие нас пешие сваны пошли вперед. Не прошли мы и 50-ти сажень от перевала, как один из сванов остановился и, указывая вниз пальцем, стал звать меня. Я подошел к нему и увидел провал в леднике, а в нем, на глубине 3-х сажень, живую лошадь. Я велел принести имевшуюся при нас железную лопатку, и мы начали обрывать по краям провала снег, сваливая его вниз; через четверть часа образовалась покатость, по которой мы на веревки спустили в провал одного свана; он взял за уздечку лошадь, и она в одно мгновение очутилась на поверхности ледника. Все были очень рады спасению жизни лошади; один из сванов, похвалявшийся знанием дороги черев ледник, взял спасенную лошадь и побежал с нею вниз, не разбирая дороги. Я остановил его, дал ему штык в руки и велел идти тише и ощупывать перед собой лед; он пошел вперед, а мы на некотором расстоянии друг от друга потянулись за ним длинной вереницей, ведя за собой каждый свою лошадь; но не прошли мы и ста сажень, как найденная лошадь провалилась задними ногами в трещину; к ней подбежали два свана и несколько казаков, схватили ее со всех сторон и стали вытаскивать; при этом лошадь выказала неимоверное старание, но вот она стала все ниже и ниже спускаться, еще момент - и, выпущенная из рук людьми, она полетела стремглав в пропасть; но при этом не слышно было никакого шума. Люди моментально отскочили от этого места, по моей лошади пробежала дрожь, и она издала тихое и короткое ржание. Я осторожно подошел к провалу, заглянул в него, в надежде увидать там лошадь, но кроме мрака бездонной пропасти, я ничего не увидел; прислушался - там было тихо, как в могиле. После этого мы исследовали на некотором расстоянии от провала эту трещину, нашли самое узкое место и благополучно провели своих лошадей. Далее мы продвигались с величайшею осторожностью и, наконец, миновав несколько трещин, выбрались с ледника, и тут только до того молчавшие казаки стали делиться своими впечатлениями. Один из них при этом заметил: "Вот, братцы, ровно во сне видели лошадь"; потом остальную часть пути и на ночлеге у казаков только и разговора было, что о погибшей лошади, и они, наконец, порешили, что, видно, судьба ее такая. Пройдя от ледника с версту, мы поднялись на пригорок, с которого открывается восхитительный вид на ледники, спускавшиеся с горы Донгуз-орун, и на озеро того же названия, имеющее в длину около 400 саж. и в ширину около 150 саж. Одну из сторон этого озера составляет весьма красивая и поросшая березовым кустарником морена, за которой окруженный гребнями морен, как в ящике, лежит, весь заваленный камнями, ледник Донгуз-орун. При начале спуска с этого пригорка все три свана взяли по камню и бросили их в находящуюся направо от дороги довольно большую кучу из камней различной величины. На вопрос мой, сваны ответили, что это делает всякий, кому удается пройти благополучно через перевал; я, ради шутки, велел всем казакам сделать то же самое, причем один из них притащил целую полу камней. Сваны от души смеялись, глядя на проделку казаков. В 5 часов мы подъехали к опушке соснового леса. Хотя до заката солнца нам можно было бы добраться до хутора, лежащего при слиянии рек Азау и Терскол, от которого мы уже должны были начать свое восхождение, но я решил остановиться ночевать здесь на опушке леса. Тут были удобства для этого: корм лошадям, дрова, вода и ровное место для ночлега; отсюда же были виден и Эльбрус, который я хотел хорошенько рассмотреть на другой день и выбрать окончательно путь восхождения. Эльбрус был открыт и только изредка по нем пробегали маленькие тучки. | | ||
| 2
- 23.01.2024 - 19:01
| В описание прогулки добавлен вариант использования данного маршрута с популярной ночевкой на Эльбрусе у озера Азау (3277м.). Оттуда обалденный вид на ночное восхождение на Эльбрус, ночной Терскол и Млечный Путь. Ну и дневные прогулки по ледникам Б.Азау и Хотютау. В том числе и за питьевой водой :) | | ||
| 3
- 24.01.2024 - 15:58
| Цитата:
| | ||
| 4
- 24.01.2024 - 19:11
| Цитата:
| | ||
| 5
- 25.01.2024 - 11:25
| Цитата:
| | ||
| 6
- 25.01.2024 - 12:28
| Цитата:
| | ||
| 7
- 25.01.2024 - 16:04
| Цитата:
| | ||
| 8
- 25.01.2024 - 20:02
|
Ну... камни.... бывали времена, когда насыпали курганы, проходя мимо могилы. Тут случай описан другой... черт его знает, что они (сваны) в это вкладывали. Когда едешь из Кисловодска в Северное Приэльбрусье, на обочине дороги тоже в паре мест встречаются "семейства туриков". Причина очень простая - хорошие виды, люди останавливаются, кто-то фоткается, кто-то уходит отлить, остальные строят турики из камней :) В тех краях есть и более древние сооружения из камней - менгиры. Мусульмане с ними борются, спихивая вниз по склону, иногда менгиры "возвращаются". Когда некуда спихнуть, менгиры остаются стоять. Вот пример - по дороге на Бермамыт, точнее, теперь уже (неск. лет) Бурмабут:  | | ||
| 9
- 25.01.2024 - 20:10
|
ЗЫ: У Пастухова очень интересный отчет о том восхождении. Как по мне, то интереснее сейчас не технические подробности, а выносливость, которую показали участники восхождения. Есть там и "чудо экипировки", позволившее спать и готовить пищу на седловине Эльбруса в условиях снежного урагана. Если интересно, продолжу публикацию выдержек из отчета. | | ||
| 10
- 26.01.2024 - 13:03
| Цитата:
| | ||
| 11
- 26.01.2024 - 15:47
|
Поднимались они от Терскола, где теперь дорога на Ледовую базу. Предпоследний штурмовой лагерь вышел 29 июля в 17 часов возле группы скал на юго-восточном скате восточной вершины Эльбруса, на высоте 5060м. (в оригинале все высоты указаны в футах). С 16 до 20 час. дул очень сильный западный ветер, а дальнейший путь им предстоял как раз на запад. Слово А.В.Пастухову: От ветра нас защищала, с одной стороны, отвесная скала, с другой - большой камень, а с остальных двух - стенка, фута в два высоты, сделанная казаками из камней; а внутри этой загородки промерзшая земля с мелким щебнем была выровнена лопатой, и на этой площадке мы улеглись на разостланные бурки, плотно прижавшись друг к другу: причем я и один из казаков, имевший лучшую одежду, сравнительно с другими, легли но краям; мы все сплошь покрылись бурками и нам было тепло, и очень хорошо спалось. 30-го июля от места ночлега мы пошли на запад почти в горизонтальном направлении, пересекая очень крутую покатость, покрытую окрепшим снегом, который под лучами утреннего солнца блестел миллионами бриллиантов и скрипел под нашими ногами. Скоро мы выбрались на более пологую покатость и тут стали делать зигзаги; понемногу поднимались вверх; затем снова пошли в западном направлении, делая довольно значительный подъем. Тут некоторые казаки стали чувствовать тошноту, а вскоре и все мы стали страдать от нее. С каждым шагом она делалась все мучительнее и мучительнее и, чтобы удержаться от обыкновенных последствий ее, нам приходилось очень часто останавливаться; в это время тошнота заметно уменьшалась; но как только трогались с места - она возобновлялась с новою силой. В особенности нестерпимо мучила она во время неожиданных остановок, которые приходилось делать при каждом замедлении хода кого-нибудь из казаков, так как мы все опять были связаны веревкой. Наконец, я велел развязаться, ибо тут уж трещин не было, да и покатость была невелика. Чтобы уменьшить тошноту, мы принимали гофманские капли и ели лимоны, но и это нисколько не помогало. Вскоре мы вступили на седловину между вершин Эльбруса, которая тянется с севера на юг на расстоянии 400 саж., делая при этом незначительное падение. В 10 часов 8 минут утра мы достигли места, находящегося на западном скате восточной вершины, на высоте 5342м. Здесь на обнаженных мелких камнях мы легли и вскоре заснули. Проснувшись около 2-х часов по полудни, я по-прежнему чувствовал тошноту и сильную головную боль, причем будто молотками стучало в висках, то же испытывали и казаки. Было по-прежнему ясно, только с запада дул легкий ветерок, да изредка появлялись на вершинах Эльбруса серые волокна тумана. Мы стали натаивать на фотогенной печке, из снега воду, потом вскипятили ее и приготовили чай. Выпив по две кружки горячего чаю, мы сразу почувствовали себя совершенно здоровыми и готовыми продолжать путь, но было уже 5 часов вечера и начиналась метель, а потому я и решил остаться здесь ночевать и ждать хорошей погоды; в 6 часов 40 минут, температура -5°Ц., мы улеглись спать. Метель все усиливалась и началась гроза. Через час гроза утихла, но вьюга становилась все сильней и сильней. Нас совсем занесло снегом, и нельзя было выглянуть из-под бурки. На перевале гудел ветер с такой силой, что, казалось, содрогалась вся гора; должно быть, около 9 часов вечера все стихло и перестал идти снег. Проспав, по моему расчету, довольно долго, я решил встать, но мне с трудом удалось выбраться из-под бурки, на которую нанесло массу снега, а края ее примерзли. В это время светало. Над нами было ясно и термометр Цельсия показывал 18,8° мороза; это было 31-го июля. Долго нам пришлось натаивать и кипятить воду для чая. Наконец, мы напились и, подвязав с величайшим трудом к ногам кошки (при этом пальцы рук примерзали к железу), в 7 часов 40 мин. начали подниматься на западную (высшую) вершину Эльбруса. Теперь со мною шли три казака, а остальные, три, вследствие тошноты и головокружения, не могли идти. Сначала мы держались северного направления, потом повернули на запад, и дувший в это время сильный ветер нес нам навстречу целые тучи мелкого зернистого снега, который причинял нашим растрескавшимся от холода лицам нестерпимую боль. В это время мы, огибая с северной стороны воронку западной вершины, шли по довольно большой площади, имеющей очень малое падение. Наконец, ровно в 9 часов 20 минут, я взошел с северо-восточной стороны на самую высшую точку Эльбруса, высота которой равняется 5633м.; через десять минут после меня взошли сюда и мои казаки Дорофей Мернов, Дмитрий Нехороший и Яков Таранов. Термометр, повешенный мною на высота 2-х аршин от снега, против солнца, показывал с 9-ти ч. 20 м. утра до одиннадцати -8,1° Ц., а с одиннадцати до часу пополудни он показывал -7,5° Ц.; во все это время дул сильный западный ветер. В это же самое время в Пятигорске температура была +29,9° Ц., в Тифлисе +ЗЗ,7° Ц, и в Батуме +34° Ц. Известно, что температура в конце июля на всем Кавказе достигает наибольшего повышения, а потому можно предположить, что там, на вершине Эльбруса, термометр никогда не поднимается выше 0, а следовательно, и таяния не происходит, что доказывает и снег, на котором даже около скал не заметно никаких следов таяния; и снег не может там накопляться, потому что в сухом виде он легко уносится ветром и, действительно, его очень мало, а в особенности на западных и южных скатах обеих вершин, где он не покрывает даже мелких камней. Это, в свою очередь, может служить до некоторой степени доказательством того, что там господствуют западные и южные ветры. На северных же скатах снегу довольно много и он тут лежит плотной массой. Обе вершины имеют воронкообразную форму, с прорывами краев противоположных седловине; на краях обеих воронок находится по три отдельных вершинки, причем на восточной воронке высшая вершинка, имеющая высоту 18,347 ф. - скалистая, а на западной, равняющейся 18,470 ф., снежная, имеющая треугольную форму. Воронкообразная форма обеих вершин доказывает, что они - кратеры потухшего вулкана, Неизвестно, навсегда ли уснул великан, или ему суждено еще проявить свою страшную деятельность. На самой высшей точке Эльбруса мы поставили флаг из красного кумача, длиною 4 аршина и шириною 3 1/2 аршина, на деревянном шесте, длиною 7 1/2 аршина. В двух саженях от флага воткнули палку, а в шести саженях к северу на камнях поставили бутылку с запиской; затем я фотографировал восточную вершину Эльбруса и часть Главного Кавказского хребта, сделал топографическую съемку восточной и западной вершин и перевала, который, впрочем, я набросал еще ранее. Пробыв на вершине 3 часа 40 минут, ровно в час дня, окинув взглядом в последний раз расстилавшуюся перед нами дивную картину, мы стали спускаться вниз, поминутно оглядываясь на наш флаг. Мы теперь направлялись на восток; наконец, при повороте, мы в последний раз оглянулись на флаг и вскоре потеряли его из виду. Затем мы начали спускаться на седловину. След, оставленный нами утром, замело снегом и не было никаких признаков его; мы шли новым путем. В 2 часа 20 минут пополудни мы достигли места последнего нашего ночлега, где были оставлены три казака. | | ||
| 12
- 26.01.2024 - 16:39
| Цитата:
Цитата:
| | ||
| 13
- 26.01.2024 - 18:51
| Цитата:
Что интересно, "скалы Пастухова" никакого отношения к его маршруту не имеют. Путь он выбрал, конечно, не тот, которым сейчас заходят, но почти самый короткий. Тем же путем в 1942г. пытались атаковать немцев, сидевших в "Приюте 11". Но безуспешно. Теперь там находят части амуниции и вооружения атаковавших. | | ||
| 14
- 26.01.2024 - 19:56
|
третья ночевка - на седловине. --------- Печальную картину представлял наш приют: казаки лежали полузанесенные снегом, там и сям виднелись из-под снега оставленные нами вещи, и над ними змейками пробегала метелица. Начиналась вьюга; мы наскоро устроили из бурки шалаш, поставили в него фотогенную печку и стали натаивать воду; в то же время мы расчищали снег и приготовляли места для ночлега. Жаль, здесь не было такого места, где можно было бы улечься всем рядом, а пришлось распределиться так: два, два и три. Приготовив чай, мы разбудили спавших казаков и стали вместе пить и закусывать; они по-прежнему жаловались на тошноту и головную боль; но, напившись чаю, они повеселели и стали выражать сожаление, что им не удалось побывать на вершине Эльбруса. Эти казаки были: Огурев, Ванюхов и Пулин. Вьюга все усиливалась, и, когда мы кончали закусывать, она уже свирепствовала со страшной силой. Видневшееся раньше, сквозь кружившийся в воздухе снег, желтым пятном, солнце теперь закрылось. Воздух помутился и все смешалось; обе вершины скрылись, и вскоре мы перестали видеть друг друга; мы поскорей убрались под разостланные на приготовленных местах и придавленные по краям камнями бурки. Переговариваясь, мы с трудом слышали голоса среди страшного воя бури. Я положил около себя казака Мернова, имевшего менее хорошую одежду, чем другие, и дал ему свой полушубок; спросив у казаков, хорошо ли они улеглись и, получив утвердительный ответ, я окончательно закупорился под буркой и вскоре под завывание бури заснул. Не знаю, как долго я спал, только, проснувшись, я услыхал говор двух казаков; один из них жаловался, что ему холодно; тогда я разбудил спавшего около меня казака, велел ему немного подвинуться, подвинулся и сам и, позвав казака, который жаловался на холод, велел ему лечь между нами. Но лишь только он поднял один край покрывавших нас бурок, целая масса снегу посылалась на нас. Мы поскорее уложили казака и закрыли бурки. Он, бедный, дрожал и стучал зубами. Мы его хорошенько укрыли, сдавили с обеих сторон, и он все тише и тише стал трястись, а минут через десять уснул блаженным сном. Когда ложился к нам казак, я выглянул из-под бурки: было уже темно, настала ночь. Нам было тепло, только лежавший на бурках снег изрядно давил нас, да камни, на которых мы лежали, давал себя чувствовать. При этом было еще одно неудобство, что нельзя было поворачиваться с одного бока на другой, а пришлось проспать всю ночь в одном положении. Всю ночь выла страшная буря, но к утру она достигла невероятной силы. Был уже день, когда я выглянул из-под бурки. Что творилось над нами - невозможно описать. В воздухе неслись буквально целые тучи снега и нельзя было разобрать, падал ли он сверху или только, поднятый с земли, он страшным ураганом несся в пространство. Над спавшими казаками лежали сугробы снега и никак нельзя было подумать, что под этими сугробами находятся живые существа. На улучшение погоды не было никакой надежды, а потому я и решил сейчас же спускаться вниз и при этом стал обдумывать, как и каким путем лучше спуститься. Представлялось два пути: идти на юг, откуда пришли - значит идти навстречу урагану и тысячам трещин, которые мы оставили за собой и между которыми так удачно прошли прежде; идти на север, за ветром, было бы несравненно легче, но там был совершенно неизвестный для нас путь и мы очень легко могли сорваться с какого-нибудь обрыва или полететь в бездонную ледяную пропасть; а если бы даже мы и спустились благополучно, то очутились бы по крайней мере в 40-а верстах от оставленных внизу казаков и лошадей; на восток или запад идти - об этом нечего было и думать а потому я и решил, отправиться по прежнему пути. Я окликнул казаков и велел им собираться. --------- Википедия: Фотоген — минеральное масло, получаемое при сухой перегонке бурого угля. Ну а печка... я думал, что это примус, но он был изобретен уже после описываемых событий. Так что тут - неясно. | | ||
| 15
- 27.01.2024 - 14:34
|
Обратно они чисто интуитивно вышли на “косую полку” и спускались там, где нынче и идет основная тропа с юга. Видимо, сильный встречный ветер вынудил, а то так бы и ушли далеко на восток и спускались бы в Терскол через одноименный ледник, как и поднимались. ---------- Мы шли опять в прежнем порядке: я впереди, а за мной казаки, на расстоянии 2-х саженей друг от друга. Но что это было за шествие! Мы вязли в снег выше колен, при этом надо было преодолевать силу дувшего навстречу нам ветра; а снег залеплял глаза, набивался в рот, в нос, и бывали моменты, когда положительно захватывало дыхание; несмотря на все это, мы хотя медленно, но безостановочно подвигались вперед, пока я по покатости мог определять, что мы идем по седловине, где нет никаких трещин и обрывов. Но вот покатость сразу изменилась; это показало мне, что седловина кончилась, и теперь, чтобы не попасть нам в пропасть, мы должны были повернуть налево; но под каким углом повернуть? Этого положительно нельзя было определить. Кругом ничего не было видно, я едва мог видеть только первого из шедших за мной казаков, а остальные уже скрывались в снеговой пыли. По компасу в данном случае ориентироваться тоже нельзя было, а потому, повернув налево, т. е. на юго-восток, я стал держаться почти горизонтального направления, ибо, идя таким образом, можно было, по крайней мере на расстоянии одной версты, избежать всяких обрывов и трещин. Вот по приблизительному расчету мы прошли такое расстояние и теперь снова должны были повернуть на юг. Но теперь совсем уж нечем было ориентироваться; как я ни старался вглядываться в окружавшую нас мглу, в надежде увидать какую-нибудь скалу пли хотя бы камень, все усилия мои оставались напрасны. Но долго стоять на одном месте нельзя было, нас заносило снегом, а потому надо было двигаться вперед, и мы двинулись, но только теперь приходилось ощупывать место для каждого шага; при этом были еще такие минуты, когда не видно было носка сапога на вытянутой ноге. Чем ниже спускались, тем более вязли во вновь нанесенный снег, что еще более затрудняло движение вперед. Мы шли так более часа, причем я почти на каждом шагу останавливался и оглядывался кругом, в надежде, увидеть что-нибудь, чем можно было бы ориентироваться; но ничего не было видно, по-прежнему кругом было мутно и серо. Вдруг слышу голос шедшего сзади всех казака, который молящим тоном просит у меня разрешения отвязаться и остаться здесь, чтобы поскорей замерзнуть, говоря, что он устал и дальше идти не может. Но в голосе его была слышна не усталость, а совсем другое: он, бедняга, упал духом и потерялся. Я спросил у него, что он несет: оказалось, штатив от фотографического аппарата и зонтик; я взял у него штатив, а один из казаков - зонтик; при этом я сказал ему, что мы выбрались на хорошее место и теперь пойдем гораздо скорей, а потому он должен прибавить шагу и не говорить более глупостей. После этого я, действительно, прибавил шагу, насколько это возможно, и даже стал реже останавливаться, чтобы оглядеться кругом. Мы снова долго шли, но все ничего не было видно, и теперь уж я положительно не знал, какого направления мы держимся, потому что за это время мы перевалили два раза через какие-то возвышения и несколько раз покатость была у нас то с правой, то с левой стороны. Мы положительно заблудились. Вот ветер как будто немного стих, потом сильным порывом он как завесу поднял перед нами туман; впереди нас, на расстоянии не более десяти саженей, зияла страшная трещина, к которой мы должны были, держась принято нами направления, подойти под острым углом, а потому, сорвись я в нее, неминуемо сдернул бы туда же и следовавшего за мной казака, а вдвоем уж мы потянули бы за собой и всех остальных; к тому же, с тех пор, как мы пошли быстрее, я не мог ощупывать впереди себя штыком снег, да мне это и надоело. Туман рассеялся всего на несколько секунд, но нам было вполне этого довольно для того, чтобы осмотреться кругом и совершенно верно ориентироваться, и хотя нас снова окутала такая же мгла, но мы теперь шли вперед быстро и наверняка. Через полчаса мы уже совершенно вышли из сферы бури и метели. Как будто мы выскочили из-под крышки кипящего котла, только кипяток-то уж был очень холодный. Казаки сразу повеселели, а когда вскоре мы достигли первых камней и развели нашу фотогенную машинку и когда закипел наш чайник, тут уж веселью не было конца; казаки шутили, смеялись, острили и даже пели. Закусив и отдохнув немного, мы снова отправились в путь. Выше нас, над вершинами Эльбруса, по-прежнему свирепствовала вьюга. По пути я фотографировал начало ледника Азау и часть Главного Кавказского хребта. Теперь мы уже шли между ледниками Азау и Гарабаши, западнее пути, по которому поднимались. Вскоре мы спустились на снеговую равнину, по которой, журча, катилось множество ручьев, сливаясь в одну большую речку, причудливо извивавшуюся по снеговому полю и далее терявшуюся между камней; вода в ней была так прозрачна и так заманчиво журчала, что, не чувствуя жажды, все-таки хотелось пить. Пройдя эту снеговую равнину, мы наконец достигли твердой земли; тут мы отвязали кошки и, прыгая с камня на камень, бегом пустились вниз; при этом местами приходилось со страшной быстротой катиться по мелкому щебню; вскоре мы очутились на зеленой травке и тут побежали еще быстрей, а через час или немного больше мы уже были у нижнего конца ледника Азау, среди прекрасного соснового леса, в 3-х верстах выше того места, откуда начали восхождение и где оставили казаков и лошадей, за которыми я и послал сейчас же двух казаков; с остальными стал приготовлять ужин. Не могу сказать, в котором часу мы спустились, ибо часы мои остановились еще ночью, так как я днем забыл их завести. Весь путь наш, начиная от хутора, где мы оставили казаков с лошадьми, до вершины и обратно до конца ледника Азау, считая все зигзаги, составил расстояние около 35 верст, причем мы сделали подъем в 11,526 фут (3515м.). ---------- "Но в голосе его была слышна не усталость, а совсем другое: он, бедняга, упал духом и потерялся.".... бывает... и не только у Пастухова. | | ||
| 16
- 27.01.2024 - 19:21
|
Как я понял из отчета, шли они примерно так: От ст."Мир" могли бы и на канатке доехать :) ЗЫ: фото сделано с Чегета 30.09.2012 | | ||
| 17
- 28.01.2024 - 15:17
|
Обратный путь через перевал Донгузорун предлагаю прочитать в оригинале (со второго абзаца на стр.36:  | | ||
| 18
- 29.01.2024 - 14:16
| Спасибо! | |
Интернет-форум Краснодарского края и Краснодара |
