| 0
- 11.02.2012 - 14:45
|
Затворник помрачнел еще больше, а потом вместо ответа предложил сходить в здешний социум, чтобы развеяться. Но оказалось, что со стороны далекой кормушки-поилки к ним уже движется целая депутация. Судя по тому, что, не дойдя шагов двадцать до Затворника и Шестипалого, идущие им навстречу повалились наземь и дальше стали двигаться ползком, у них были серьезные намерения. Затворник велел Шестипалому отойти назад и пошел выяснить, в чем дело. Вернувшись, он сказал: – Такого я действительно никогда не видел. У них тут, похоже, религиозная община. Во всяком случае, они видели, как ты общаешься с богами, и теперь считают тебя пророком, а меня – твоим учеником или чем-то вроде этого. – Ну и что теперь будет? Чего они хотят? – Зовут к себе. Говорят, какая-то стезя выпрямлена, что-то увито и так далее. Я ничего не понял, но, думаю, пойти стоит. – Пошли, – безразлично пожал плечами Шестипалый. Его томили мрачные предчувствия. По дороге было сделано несколько навязчивых попыток понести Затворника на руках, и избежать этого удалось с большим трудом. К Шестипалому никто не смел не то что приблизиться, а даже поднять на него взгляд, и он шел в центре большого круга пустоты. По прибытии Шестипалого усадили на высокую горку соломы, а Затворник остался у ее основания и погрузился в беседу со здешними первосвященниками, которых было около двадцати, – их легко было узнать по обрюзгшим толстым лицам. Затем он благословил их и полез на горку к Шестипалому, у которого было так погано на душе, что он даже не ответил на ритуальный поклон Затворника, что, впрочем, выглядело для паствы вполне естественно. Выяснилось, что все давно ждали прихода мессии, потому что приближающийся решительный этап, называвшийся здесь Великим Судом, уже долгое время волновал народные умы, а первосвященники настолько разъелись и обленились, что на все обращенные к ним вопросы отвечали коротким кивком в направлении неба. Так что появление Шестипалого с учеником оказалось очень кстати. – Ждут проповеди, – сообщил Затворник. – Ну так наплети им что-нибудь, – буркнул Шестипалый. – Я ведь дурак дураком, сам знаешь. На слове «дурак» голос у него задрожал, и вообще было видно, что он вот-вот заплачет. – Они меня съедят, боги эти, – сказал он. – Я чувствую. – Ну-ну. Успокойся, – сказал Затворник, повернулся к толпе у горки и принял молитвенную позу: задрал кверху голову и воздел руки. – Эй, вы! – закричал он. – Скоро все в ад пойдете. Вас там зажарят, а самых грешных перед этим замаринуют в уксусе. Над социумом пронесся вздох ужаса. – Я же, по воле богов и их посланца, моего господина, хочу научить вас, как спастись. Для этого надо победить грех. А вы хоть знаете, что такое грех? Ответом было молчание. – Грех – это избыточный вес. Греховна ваша плоть, ибо именно из-за нее вас поражают боги. Подумайте: что приближает ре… Великий Суд? Да именно то, что вы обрастаете жиром. Ибо худые спасутся, а толстые нет. Истинно так: ни один костлявый и синий не будет ввергнут в пламя, а толстые и розовые будут там все. Но те, кто будет отныне и до Великого Суда поститься, обретут вторую жизнь. Ей, Господи! А теперь встаньте и больше не грешите. Но никто не встал – все лежали на земле и молча глядели: кто на размахивающего руками Затворника, кто в пучину неба. Многие плакали. Пожалуй, речь Затворника не понравилась только первосвященникам. – Зачем ты так, – шепнул Шестипалый, когда Затворник опустился на солому, они же тебе верят. – А я что, вру? – ответил Затворник. – Если они сильно похудеют, их отправят на второй цикл откорма. А потом, может, и на третий. текст для ознакомления здесь http://book2.me/884-zatvornik-i-shestipalyy.html     | | |
| 1
- 11.02.2012 - 14:52
| ..у гур тоже... свои проблемы.... | | |
| 2
- 11.02.2012 - 14:54
| Нет ничего ужасного в том, чтобы быть чьей-то пищей. Это естественно. Это ткань жизни. И лишь эгоизм мешает это понять. | | |
| 3
- 11.02.2012 - 14:55
|
Ой, кто то уже тут разок заводил эту тему... Может хватит жить чужими и устаревшими мыслями и таки научиться иметь свои собственные, а? Надо отбросить все предрассудки. Как вы можете узнать истину, если вы уже решили, какова она? Если вы уже действуете из убеждения, вы никогда не достигнете истины – никогда! Это невозможно. (с) | | |
| 4
- 11.02.2012 - 14:57
| 4-Неправдоподобный > Взаимоисключающие параграфы. Хотя... почему бы и нет) | | |
| 5
- 11.02.2012 - 14:58
| Цитата:
не у гур конечно,но у мяса даа | | |
| 6
- 11.02.2012 - 15:12
| 6-The_Matwey > ты мясо или гура?) | | |
| 7
- 11.02.2012 - 15:12
| 7-_Пани Барбара_ > Одно другому не мешает. | | |
| 8
- 11.02.2012 - 15:17
|
Овощ он. (Говорю по своим впечатлениям). Не гуру точно. Насчёт мяса - это под сомнением (скорее клетчатка). | | |
| 9
- 11.02.2012 - 15:52
|  Картофель, запеченный с овощами Способ приготовления: 1. Картофель промойте и проколите в нескольких местах. Запеките в духовке (не заворачивая в фольгу) в течение 45-60 минут при 220°. Остудите. 2. У каждой картофелины срежьте верхушку (1 см). Ложкой аккуратно выньте мякоть, оставляя стенки толщиной около 1 см. 3. Картофельную мякоть разомните до состояния пюре. 4. Для начинки в сковороде обжарьте натертую морковь и мелко нарезанный сладкий перец до мягкости. Добавьте соус Kikkoman (рекомендуем классический соевый соус), приправу и нарезанный цукини. Обжаривайте 2 мин., до мягкости цукини. 5. Смешайте овощную смесь с пюре. Начините картофелины овощной смесью. 6. Картофель выложите на противень и запекайте 15-20 минут при 200°. 7. Посыпьте тертым сыром и верните в духовку на 1-2 мин. | | |
| 10
- 11.02.2012 - 17:00
| Цитата:
*без ярлыков ни как ни можем. – Все. Пора идти. – Куда? – В социум. Шестипалый вытаращил глаза. – Мы же собирались лезть через Стену Мира. Зачем нам социум? – А ты хоть знаешь, что такое социум? – спросил Затворник. – Это и есть приспособление для перелезания через Стену Мира. Шестипалый, несмотря на полное отсутствие в пустыне предметов, за которыми можно было бы спрятаться, шел почему-то крадучись, и чем ближе становился социум, тем более преступной становилась его походка. Постепенно огромная толпа, казавшаяся издали исполинским шевелящимся существом, распадалась на отдельные тела, и даже можно было разглядеть удивленные гримасы тех, кто замечал приближающихся. – Главное, – шепотом повторял Затворник последнюю инструкцию, – веди себя наглее. Но не слишком нагло. Мы непременно должны их разозлить – но не до такой степени, чтоб нас разорвали в клочья. Короче, все время смотри, что буду делать я. – Шестипалый приперся! – весело закричал кто-то впереди. – Здорово, сволочь! Эй, Шестипалый, кто это с тобой? Этот бестолковый выкрик неожиданно – и совершенно непонятно почему – вызвал в Шестипалом целую волну ностальгических воспоминаний о детстве. Затворник, шедший чуть сзади, словно почувствовал это и пихнул Шестипалого в спину. У самой границы социума народ стоял редко – тут жили в основном калеки и созерцатели, не любившие тесноты, – их нетрудно было обходить. Но чем дальше, тем плотнее стояла толпа, и уже очень скоро Затворник с Шестипалым оказались в невыносимой тесноте. Двигаться вперед было еще можно, но только переругиваясь со стоящими по бокам. А когда над головами тех, кто был впереди, показалась мелко трясущаяся крыша кормушки-поилки, уже ни шага вперед сделать было нельзя. – Всегда поражался, – тихо сказал Шестипалому Затворник, – как здесь все мудро устроено. Те, кто стоит ближе к кормушке-поилке, счастливы в основном потому, что все время помнят о желающих попасть на их место. А те, кто всю жизнь ждет, когда между стоящими впереди появится щелочка, счастливы потому, что им есть на что надеяться в жизни. Это ведь и есть гармония и единство. – Что ж, не нравится? – спросил сбоку чей-то голос. – Нет, не нравится, – ответил Затворник. – А что конкретно не нравится? – Да все. И Затворник широким жестом обвел толпу вокруг, величественный купол кормушки-поилки, мерцающие желтыми огнями небеса и далекую, еле видную отсюда Стену Мира. – Понятно. И где, по-вашему, лучше? – В том-то и трагедия, что нигде! В том-то и дело! – страдальчески выкрикнул Затворник. – Было бы где лучше, неужели б я с вами тут о жизни беседовал? – И товарищ ваш таких же взглядов? – спросил голос. – Чего он в землю-то смотрит? Шестипалый поднял глаза – до этого он смотрел себе под ноги, потому что это позволяло минимально участвовать в происходящем, – и увидел обладателя голоса. У того было обрюзгшее раскормленное лицо, и, когда он говорил, становились отчетливо видны анатомические подробности его гортани. Шестипалый сразу понял, что перед ним – один из Двадцати Ближайших, самая что ни на есть совесть эпохи. Видно, перед их приходом он проводил здесь разъяснения, как это иногда практиковалось. – Это вы оттого такие невеселые, кореша, – неожиданно дружелюбно сказал тот, – что не готовитесь вместе со всеми к решительному этапу. Тогда у вас на эти мысли времени бы не было. Мне самому такое иногда в голову приходит, что… И, знаете, работа спасает. И на той же интонации добавил: – Взять их. По толпе прошло движение, и Затворник с Шестипалым оказались немедленно стиснутыми со всех четырех сторон. – Да плевали мы на вас, – так же дружелюбно сказал Затворник. – Куда вы нас возьмете? Некуда вам нас взять. Ну, прогоните еще раз. Через Стену Мира, как говорится, не перебросишь… Тут на лице Затворника изобразилось смятение, а толстолицый высоко поднял веки – их глаза встретились. – А ведь интересная задумка. Такого у нас еще не было. Конечно, есть такое выражение, но ведь воля народа сильнее пословицы. Видимо, эта мысль восхитила его. Он повернулся и скомандовал: – Внимание! Строимся! Сейчас у нас будет незапланированное мероприятие. Прошло не так уж много времени между моментом, когда толстолицый скомандовал построение, и моментом, когда процессия, в центре которой вели Затворника и Шестипалого, приблизилась к Стене Мира. Процессия была впечатляющей. Первым в ней шел толстолицый, за ним – двое назначенных старушками-матерями (никто, включая толстолицего, не знал, что это такое, – просто была такая традиция), которые сквозь слезы выкрикивали обидные слова Затворнику и Шестипалому, оплакивая и проклиная их одновременно, затем вели самих преступников, и замыкала шествие толпа народной массы. – Итак, – сказал толстолицый, когда процессия остановилась, – пришел пугающий миг воздаяния. Я думаю, братки, что все мы зажмуримся, когда эти два отщепенца исчезнут в небытии, не так ли? И пусть это волнующее событие послужит красивым уроком всем нам, народу. Громче рыдайте, матери! Старушки-матери повалились на землю и залились таким горестным плачем, что многие из присутствующих тоже начали отворачиваться и сглатывать; но, извиваясь в забрызганной слезами пыли, матери иногда вдруг вскакивали и сверкая глазами бросали Затворнику и Шестипалому неопровержимые ужасные обвинения, после чего обессиленно падали назад. – Итак, – сказал через некоторое время толстолицый, – раскаялись ли вы? Устыдили ли вас слезы матерей? – Еще бы, – ответил Затворник, озабоченно наблюдавший то за церемонией, то за какими-то небесными телами, – а как вы нас перебрасывать хотите? Толстолицый задумался. Старушки-матери тоже замолчали, потом одна из них поднялась из пыли, отряхнулась и сказала: – Насыпь? – Насыпь, – сказал Затворник, – это затмений пять займет. А нам уже давно не терпится спрятать наш разоблаченный позор в пустоте. Толстолицый, лукаво прищурившись, глянул на Затворника и одобрительно кивнул. – Понимают, – сказал он кому-то из своих, – только притворяются. Спроси, может, они сами что предложат? Через несколько минут почти до самого края Стены Мира поднялась живая пирамида. Те, кто стоял наверху, жмурились и прятали лица, чтобы, не дай Бог, не заглянуть туда, где все кончается. – Наверх, – скомандовал кто-то Затворнику и Шестипалому, и они, поддерживая друг друга, пошли по шаткой веренице плеч и спин к терявшемуся в высоте краю стены. С высоты был виден весь притихший социум, внимательно следивший издали за происходящим, были видны некоторые незаметные до этого детали неба и толстый шланг, спускавшийся к кормушке-поилке из бесконечности, – отсюда он казался не таким уж и величественным, как с земли. Легко, будто на кочку, вспрыгнув на край Стены Мира, Затворник помог Шестипалому сесть рядом и закричал вниз: – Порядок! От его крика кто-то в живой пирамиде потерял равновесие, она несколько раз покачнулась и развалилась – все попадали вниз, под основание стены, но никто, слава Богу, не пострадал. Вцепившись в холодную жесть борта, Шестипалый вглядывался в крохотные задранные лица, в серо-коричневые пространства своей родины; глядел на тот ее угол, где на Стене Мира было большое зеленое пятно и где прошло его детство. «Я больше никогда этого не увижу», – подумал он, и хоть особого желания увидеть все это когда-нибудь еще у него не было, горло все равно сводило. Он прижал к боку маленький кусочек земли с прилипшей соломинкой и размышлял о том, как быстро и необратимо меняется все в его жизни. – Прощайте, сынки родимые! – закричали снизу старушки-матери, земно поклонились и принялись рыдая швырять вверх тяжелые куски торфа. Затворник приподнялся на цыпочки и громко закричал: Знал я всегда, что покину этот безжалостный мир… Тут в него угодил большой кусок торфа, и он, растопырив руки и ноги, полетел вниз. Шестипалый последний раз оглядел все оставшееся внизу и заметил, что кто-то из далекой толпы прощально машет ему, – тогда он помахал в ответ. Потом он зажмурился и шагнул назад. | | |
| 11
- 11.02.2012 - 17:03
| А у вас в теме монолог или диалог?))))) | | |
| 12
- 11.02.2012 - 17:07
| Цитата:
http://book2.me/884-zatvornik-i-shestipalyy.html | | |
| 13
- 12.02.2012 - 13:03
|
Хороший папирус однако – Я бы пошел, – сказал Шестипалый, – только они меня прогнали. – Да? Это почему? Политика? Шестипалый кивнул и почесал одной ногой другую. Затворник взглянул на его ноги и покачал головой. – Настоящие? – А то какие же. Они мне так и сказали – у нас, можно сказать, самый решительный этап приближается, а у тебя на ногах по шесть пальцев… Нашел, говорят, время… – Какой еще «решительный этап»? – Не знаю. Лица у всех перекошенные, особенно у Двадцати Ближайших, а больше ничего не поймешь. Бегают, орут. – А, – сказал Затворник, – понятно. – Он, наверно, с каждым часом все отчетливей и отчетливей? А контуры все зримей? – Точно, – удивился Шестипалый. – А откуда ты знаешь? – Да я их уже штук пять видел, этих решительных этапов. Только называются по-разному. – Да ну, – сказал Шестипалый. – Он же впервые происходит. – Еще бы. Даже интересно было бы посмотреть, как он будет во второй раз происходить. Но мы немного о разном. Затворник тихо засмеялся, сделал несколько шагов по направлению к далекому социуму, повернулся к нему задом и стал с силой шаркать ногами так, что за его спиной вскоре повисло целое облако, состоящее из остатков еды, опилок и пыли. При этом он оглядывался, махал руками и что-то бормотал. – Чего это ты? – с некоторым испугом спросил Шестипалый, когда Затворник, тяжело дыша, вернулся. – Это жест, – ответил Затворник. – Такая форма искусства. Читаешь стихотворение и производишь соответствующее ему действие. – А какое ты сейчас прочел стихотворение? – Такое, – сказал Затворник. Иногда я грущу, глядя на тех, кого я покинул. Иногда я смеюсь, и тогда между нами вздымается желтый туман. | | |
| 14
- 29.02.2012 - 16:13
|
Вот помедитировали бы над пищевыми цепочками. И всё бы стало на свои места. Кто кого и как. | |
Интернет-форум Краснодарского края и Краснодара |
