Чтобы помнили...
 

Когда в Ставрополь привезли эшелон эвакуированных из Ленинграда детей-сирот, ослабевшие малыши уже не могли стоять. Падали. Горожане разобрали детей по домам, остались 17 самых слабых. Их брать не хотели – все равно не выходишь, только хоронить…
Всех их взяла себе Александра Деревская. А потом нашла и забрала их братьев и сестёр, чтобы не разлучать семьи! Всего супруги Деревские усыновили 65 детей, 48 из них Александра воспитала до совершеннолетия.
Её дети вспоминали: «Однажды мы увидели, что за калиткой стоят четыре мальчика, меньшему – не больше двух… Вы Деревские… мы, тетенька, слышали, что вы детей собираете… у нас никого нет… папка погиб, мамка умерла… Ну и принимали новых в семью. А семья наша все росла, таким уж человеком была наша мама – если узнавала, что где-то есть одинокий больной ребенок, то не успокаивалась, пока не принесет домой».
Великая женщина!
(с)

[img]https://scontent-frx5-1.xx.fbcdn.net/v/t1.0-9/90013064_873355513486154_4632410592840253440_n.jpg?_nc_cat=111&_nc_sid=ca434c&_nc_ohc=_7zMHxn_-yAAX8V6p_c&_nc_ht=scontent-frx5-1.xx&oh=b140cea449bc9dd7293a357c52f5594d&oe=5E956FCB[/img]

Сильная духом и с большим сердцем женщина.
Не слышала о ней и её подвиге.

Сколько всего, мы ещё не знаем.

Русский народ ВЕЛИКИЙ

2-Неблондинка > тогда, я думаю, это было в порядке вещей..
В тёмные времена светлые души светят ярче.

Давайте вспомним об Александре Авраамовне в более полном объеме.
Во-первых, речь не о нашем Ставрополе, а о Ставрополе-Волжском, ныне Тольятти.
А биография Деревской гораздо масштабнее и подвиг ее начался еще с 20 годов.
Далее цитирую разные истояники:

[em]Шурочка Семенова родилась в 1902 году Грозном в семье белошвейки Анны и нефтяника-бухгалтера Аврама. Очень рано, в 16 лет, после окончания 8 класса, Шурочку выдали замуж. Сватовство было условным: отец сам присмотрел будущего зятя, привел его к чаепитию, и вскоре без лишних проволочек сыграли свадьбу. У Шуры и Ивана родилась дочь Верочка. Но эпидемия тифа разрушила семейное счастье: от болезни умирают и муж, и дочь.[/em]

Окончив курсы медсестер, она работает в госпитале. Город занят белогвардейцами, но они тоже люди. Рискуя, Шура прячет раненого красноармейца Емельяна Деревского.
А после вступления Красной армии, уходит с ним на фронт.

[em]После победы они едут в казачью станицу Радыки, на родину Емельяна: там у него подрастает сын Митенька, оставшийся из-за неизлечимого недуга жены на попечении деда и бабки . «У него авитаминоз и рахит и может развиться дистрофия, ему надо в город»,- профессиональным взглядом оценила Шура состояние ребенка. – «Так ему же мать нужна, а как же я с ним один?». Шура колебалась недолго. «Будет у него мать»,- пообещала она. И слово свое сдержала. Так родилась семья Деревских.[/em]
[em]Через год у Митеньки появилась сестренка - 10-летняя Панна, сиротка из родной деревни Емельяна. Потом в их крохотной съемной квартире поселился Тимофей, родной брат Емельяна. А когда Тимофей и Панна отделились и создали собственные семьи, Шура принесла из Дома ребенка двухлетнюю Валю… Её не смутило, что девочка практически ничего не видела - из-за авитаминоза у неё была куриная слепота. Так в семье Деревских появился первый приёмный ребёнок. До этого она воспитывала детей близких и дальних родственников. Навсегда впитает Валя неповторимый дух семьи Деревских тех времен - атмосферу уважения к труду, поддержки и участия…[/em]

[em]Валентина Деревская (в замужестве Потехина) не только исправила зрение, но и, повзрослев, написала о своих приемных родителях книгу уникальных воспоминаний «Все начинается с семьи».
А вскоре у Александры Деревской появилось Дело, идеально подходящее для ее активной натуры: Шура становится заведующей детдомом в Сызрани, который пользовался дурной славой. То, что она увидела, привело ее в ужас: дети были ослабленными, исхудавшими, спали на вонючих, грязных простынях…Через несколько месяцев, после увольнения нерадивых сотрудников и установления человеческих порядков, детдом стал образцовым, и в жизни обездоленных малышей появились смех и радость. О новом руководителе заговорили…Но не слава была смыслом Шуриной жизни.[/em]
Грозный, Нефтегорск, Сахалин, Казахстан, Куйбышев, Украина - куда только не забрасывало Емельяна по службе. Известие о начале войны застала семью в селе Отважном, что под Куйбышевым, на Волге. Как ценного работника Емельяна на фронт не взяли. Он продолжал бурить скважины на стратегически важных точках, жил там же, появляясь дома только наездами. А Шуру не переставала грызть тоска по Тимофее и Мите, от которых так скудно приходили весточки. Тимофея они так и не дождутся…

Осенью 1941 по Волге потянулись пароходы, везущие эвакуированных детей. Капитаны обращались к жителям окрестных сел по рупору с просьбой приютить на время заболевших малышей, не допустить их гибели. Разве могла Шура не откликнуться?
Домой она пришла, держа за руку 4-летнюю Ниночку. Пройдет два года, и в большую семью вольются сбежавшие из детдома родные братья и сестры Нины - Коля, Марийка и Митя. А еще были -дети блокадного Ленинграда, беспомощные и едва живые. День и ночь выхаживала их Шура, выкармливая с ложечки...
Слава о маме всех сирот росла как на дрожжах. Она не могла отказать никому. Иногда детей просто подбрасывали - тайком, ночью, на крыльцо. Как-то поздним вечером в метелицу Емельян Константинович вышел во двор завести домой собаку. В конуре пищал… ребёнок. «Господи, какое сердце нужно было иметь, чтобы выбросить на улицу малышку», - причитала Александра Аврамовна, растирая посиневшую девочку с обмороженной спинкой. В записке было написано: «Зовут Оля. Два с половиной месяца».
Казалось, с каждым новым ребенком у мамы Шуры прибавляется энергии.

«Дети продолжали прибывать в семью. Каждый раз, возвратясь с работы домой, Емельян обнаруживал одного-двух, а то и трех новеньких,- пишет в книге «Все начинается с семьи» Валентина Деревская.- Руки мамы всегда были до язв разъедены известью от стирки. Каждый день она становилась к ребристой доске. Все запасенные перед войной свои наряды Александра перешивала, оставшиеся лоскутки шли на починку белья».
В конце войны к ним попал истощенный шестимесячный мальчик. Придя домой, Александра с порога крикнула: "Держите ребенка, пока я разденусь". Сбросила "кожушок", платок, взяла из рук дочери малыша -" Он не дышит" - с ужасом шептала старшая Лида. С нежностью и страхом все смотрели на сморщенное, как у старичка, личико. Через полчаса щечки порозовели - отогрелось дитя. Его выхаживали всей семьей -- поили козьим молоком, доставали для него мед и яйца. Когда Витя начал ходить, не отставал от мамы ни на шаг, всегда держась за ее юбку. Его за это так и прозвали - Хвостиком.

После Победы семья Деревских, насчитывающая 29 детей, оказалась на Украине, в Ромнах Сумской области. Яблочный край стал и последним пристанищем Александры Аврамовны.

В семье Деревских воспитывались дети разных национальностей. Это не мешало им крепко дружить и считать друг друга братьями и сестрами. Но однажды в семье появился немецкий мальчик. Его родители погибли, и соседи привели его к Деревским. Дети сторонились мальчика, не брали его в свои игры, называли фашистом. Однажды мать нашла его в кладовке. Он забился в угол и горько плакал. Долго не хотел он ничего говорить, но в конце концов Александре удалось вызвать мальчика на откровенность. Она собрала в большой комнате всех детей. Никогда ещё они не видели свою мать такой разгневанной. Она говорила резко и строго: "Запомните: только расисты делят национальности на хорошие и плохие. Роланд - немец, но не фашист. Он не виноват, что немецкие фашисты напали на а нашу страну. И знайте: кто его обидит, тот мне не сын, та мне не дочь".

Воспитывать детей Деревской в какой-то степени помогало государство. Как-то, прочитав в газете заметку о сконструированной машине-малютке, дети написали письмо, что им очень хотелось бы иметь такую машину. Через пару месяцев во двор въехала полуторка. Старшие ребята получили права. В техническом паспорте автомобиля было записано: «ХС-13-56. Личная семьи из 38 человек».

Если кто-то рисует идиллистическую картинку, как в фильме "Серафим и Серафима", то, конечно же, все было не так.
И Емельян однажды устал, начал ходить на сторону, потом вообще ушел. Но говорят, когда умирал, все звал свою Шурочку.
И сама Александра была насквозь больной, умерла от рака легких, оставаясь лежачей больной 9 долгих лет.
И детей забирали в детдома насильно (грузили в машину, они выпрыгивали, их опять грузили), и жилось им очень трудно, бедно и голодно. И раскидало Деревских по всей стране, многие потерялись, судьбы складывались по-разному.
Есть воспоминания некоторых детей, не для слабонервных.
И соседи подозревали, что не просто так тащит она в дом детей, ведь на каждого по достижении 12 лет выплачивалась некая сумма.
Годы были голодными и жестокими.
Но подвиг Александры Авраамовны остался.
Украина помнит ее как Роменскую мадонну. Высокопарно, конечно. Это уже поздних времен, когда память о ней еще была жива, а жить людям стало полегче, и пришло осознание того, что она сделала.

Поправка: умерла от ревматоидного артрита в 1959 году.

1973 год
[youtube]ax73CQZ51PM[/youtube]

Чета как то гнусно все эти развеиватели мифов. Вообще не оставили даже толику света

Неужели всех корысть покрыла?
Многие подвиги [filolog]иппанутостью[/filolog] считают.....
Я в ахере.

10-КУ3Я > разве? Нету света в истории этой женщины?

10-КУ3Я >Ты чё курила? очень достойная история, и добрая.

[quote=ВЛАД;47535484]В тёмные времена светлые души светят ярче.[/quote]

[img]https://scontent-mxp1-1.xx.fbcdn.net/v/t1.0-9/90342989_1290582154665797_8933025169539072000_n.jpg?_nc_cat=109&_nc_sid=ca434c&_nc_ohc=S4jA-R7V-d4AX-0PwRv&_nc_ht=scontent-mxp1-1.xx&oh=a3c6b5d96fe8c3888638e6a3d23cdbaf&oe=5EA10AAB[/img]

Случаи такие были, конечно же, не единичны.
И в рамках этой темы как раз можно вспомнить о других мамах, спасавших детские сиротские жизни.
Почему никто еще этого в тема этой не сделал, мне странно, но давайте по-делу.

Если Александре Деревской было около 40, то этой девчушке, Токтогон Алтыбасаровой - всего 18.
Конечно, степные восточные девушки взрослеют рано, но все же 18 лет для такой ноши уж слишком юный возраст.
Но всем мужчины маленького киргизского селения Курменты ушли на фронт, и на должность председателя сельсоветы выбрали тогда еще 16-летнюю Токтогон. Поставки продовольствия для фронта, организация работ, все легло на ее плечи.
А вот когда в Иссык-Кульский район привезли детишек блокадного Ленинграда, ей было уже 18.
И снова цитирую:
[em]В августе 1942 года ко многим пристаням высокогорного озера Иссык-Куль подогнали телеги с лошадьми. Ждали баржу с детьми, которых удалось чудом вывезти через Ладогу из блокадного Ленинграда. Истощенных детей партиями ссаживали на берег около поселков и городков Чон-Сары-Ой, Чолпон-Ата, Пржевальск, Темировка, Рыбачье…

Около Светлого мыса маленьких ленинградцев встречала секретарь сельсовета из поселка Курменты, 18-летняя Токтогон Алтыбасарова.

Как в юном возрасте девушке доверили столь ответственный пост, поделился с нами ее сын Марат:

— По документам мама родилась в 1923 году, на самом деле она появилась на свет годом позже. Она сама в раннем детстве научилась читать. Все только диву давались. Курменты — отдаленное горное село, где сплошь было киргизское население, а Токтогон вдруг, слушая радио, заговорила на русском языке. А потом в школьном возрасте самостоятельно выучила еще и сложнейший арабский язык. К ней, как к переводчику, со всей округе приезжали с письмами и документами как на русском, так и на арабском языках. О феноменальной ее памяти ходили легенды. Уважительно ее иной раз называли «ходячей энциклопедией».

В 1941 году, когда всех мужчин из Курменты забрали на фронт, председателем сельсовета, как самую образованную, поставили Токтогон Алтыбасарову. Девушке, которая была к тому времени комсоргом, не исполнилось еще и 17 лет.[/em]

[em]— На возраст мамы тогда никто не смотрел, с нее спрашивали план по сдаче фронту хлеба, овощей, мяса, — рассказывает ее сын Марат. — А летом 42-го из райкома партии пришло сообщение, что в Курменты привезут из блокадного Ленинграда 160 детей. Мама с сельчанами стали готовить помещение для ребятишек. В селе пустовал барачный дом, который построили под общежитие школы фабрично-заводского обучения. Колхозники соорудили детям матрацы, набив мешки сухим сеном.

В августе 42-го с баржи спустили на берег истощенных ленинградцев.

— Мама рассказывала, что на детей было страшно смотреть, малыши были опухшие от голода, с большими головами, тоненькими шеями. Многие так ослабли, что не могли самостоятельно ходить. Их погрузили на брички и привезли в село. Вместе с детьми от полутора до 12 лет приехали директор детского дома Петр Павлович Чернышев, воспитатель и медсестра.

Токтогон Алтыбасарова обошла в селе каждый дом. Ничего не просила, а только рассказывала о синюшных заморышах и о том, что крохам довелось пережить. И люди стали приносить ленинградцам последнее, что было в доме, — молоко, кумыс, кислый сыр курут. Прикатывали в детский дом тачки с картошкой, свеклой. Не по указке сверху — от души и сердца.

— Старики рассказывали, что порой своим детям отказывали в плошке супа и крынке молока, чтобы накормить блокадников. Мама сама отпаивала малышей молоком, по две-три чайных ложечки в час. Больше им сразу давать было нельзя. Одного мальчика начала кормить, а он в крик: «Где моя мама?» Толтогон выскакивала на улицу, ревела от бессилия и жалости, потом вытирала слезы, возвращалась и продолжала кормить.

Отправляя детей из блокадного Ленинграда, самым маленьким из них вешали на руку клеенчатую бирку, где чернилами были написаны их имена, фамилии и год рождения. Малыши плакали, терли ручками глаза. За время долгой дороги от детских слез чернильные надписи на бирках поплыли, а то и вовсе стерлись.

— Некоторые детишки не знали, как их зовут, а требовалось выписать им свидетельство о рождении. Маме приходилось придумывать им имена и фамилии. Из соседнего рабочего поселка к ней приходили в сельсовет за справками русские специалисты. Она у них спрашивала: «Как ваша фамилия? А как зовут вашу маму, сестру?» И потом вписывала их имена и фамилии в метрики детей.

Каждая семья из села Курменты взяла шефство над двумя-тремя приезжими ребятишками. К осени женщины сшили ленинградцам из войлока телогрейки, связали носки. Токтогон Алтыбасарова каждый день после работы забегала в детский дом. Старшие девочки звали ее Тоня-эже. Так принято было обращаться в Киргизии к старшей сестре. Малыши называли ее мамой. Невысокой, худенькой Токтогон Алтыбасаровой хватало на всех.[/em]

[img]https://static.mk.ru/upload/entities/2015/06/21/articlesImages/image/e3/fe/e8/01/9443346_4146495.jpg[/img]

Токтогон вышла замуж за односельчанина, вернувшегося с войны, в 45 году.

[em]В семье Алтыбасаровых родились 9 детей. Одна из дочерей в 23 года умерла от лейкемии.

— Сестра только получила диплом, и через месяц ее не стало, — говорит Марат. — Старшая сестра, Шура, получила юридическое образование, работала в аппарате правительства. Айнагуль, Мурат и Бернет стали учителями, причем заслуженными. Урмат и Самат — водители. Я — механик, закончил Фрунзенский политехнический институт, младшая сестренка, Гульнура, — хирургическая медсестра. Мама гордилась своими 23 внуками и 13 правнуками.

В Курменты со всей России от выросших детей-блокадников Токтогон приходили письма.

— В 1952 году детдом закрыли. Повзрослевшие воспитанники разъехались, кто-то на учебу, а кто-то вернулся на родину, в Ленинград, — рассказывает Марат. — Каждый год, когда созревали в саду яблоки, мама готовила фанерные ящики. Потом посылки с фруктами я несколько дней носил на почту. Бывшие детдомовцы получали весточку из Киргизии, которая приютила их в войну. Мама помнила всех своих «приемышей». Кто чем болел, как кто учился, чем увлекался. С теми, кто остался жить в Киргизии, она встречалась у монумента в Парке Победы.

Мамы не стало в этом году, 11 июня. Ей шел 91-й год. Последние два года она болела. Я забирал ее на зиму из села к себе в Бишкек. Условия жизни в городе все-таки были получше. За всю жизнь она ничего ни разу не попросила, только отдавала. А тут, чтобы нас не стеснять, решила попасть на прием к президенту, думала, может быть, ей выделят однокомнатную квартиру. Записалась на прием, но ее в аппарате президента так и не приняли.

Только после ее смерти президент Киргизии Алмазбек Атамбаев прислал ее родным телеграмму с соболезнованием и выделил материальную помощь семье.

Из всего ценного, что осталось у передовика Токтогон Алтыбасаровой, это коробка с юбилейными медалями, папка, которая едва закрывалась от многочисленных почетных грамот, и ящик с письмами от ее подопечных ленинградцев.[/em]

Чтобы помянуть своих погибших родных, блокадники Ленинграда, волею судьбы заброшенные в Киргизию, приходят к монументу в Парке Победы в Бишкеке, который был открыт в мае 2012 года.
На черной мраморной плите выбит шпиль Адмиралтейства и лучи прожекторов над Невой, а чуть ниже — барельеф из белого мрамора: женщина-киргизка, держащая на руках русского ребенка.

Деньги на монумент собирали всем миром. Инициаторами возведения памятника стали Анна Алексеевна Кутанова (в девичестве Иванова), которая 17 лет возглавляет Киргизское общество блокадников Ленинграда, и ее сын Марат.

Всю блокаду Аня провела в Ленинграде. Скидывала с крыш домов зажигательные бомбы, рыла окопы, как связная под бомбежками носила донесения. В 13 лет получила медаль «За оборону Ленинграда». В Киргизию приехала по распределению после окончания финансово-экономического института.

Строительство монумента длилось долгих четыре года. За это время вандалы украли уже уложенную брусчатку, выкопали посаженные березки. Но повзрослевшие дети-блокадники не сдавались. Монумент, к которому была доставлена земля с Пискаревского кладбища, был построен.

Прообразом памятника стала Токтогон Алтыбасарова.

[img]https://avatars.mds.yandex.net/get-zen_doc/1108934/pub_5c2b1fd080738300aaca33f3_5c2b227a9175d500aabd4270/scale_1200[/img]