Почему?
 

часто читаю и слышу от писателей что когда они приступают к сюжету, то дальше в процессе повествования и к концу герои начинают жить "своей" жизнью так, что даже не всегда получается их вести по начальной сюжетной линии и они даже сбегают, гибнут, уходят или просто теряются из виду.
Это что?
Почему?

мне с моей прямолинейностью всегда казалось закономерным подчинение героев автору! и вот на-те вам

[b]Герой.[/b]
Один из центральных персонажей в литературном произведении, активный в происшествиях, основных для развития действия, сосредоточивающий на себе внимание.
Герой главный. Литературный персонаж, наиболее вовлеченный в действие, чья судьба — в центре фабулы.
“Персонаж литературный. Носитель конструктивной роли в произведении, автономный и олицетворенный в представлении воображения (это может быть личность, но также животное, растение, ландшафт, утварь, фантастическое существо, понятие), вовлеченный в действие (герой) или только эпизодически указанный (напр., личность, важная для характеристики cреды). С учетом роли литературных персонажей в целостности произведения можно поделить их на главных (первого плана),
побочных (второго плана)
эпизодических,
а с точки зрения их участия в развитии фабулы — на поступающих (активных) и пассивных”.
2) Wilpert G. von. Sachwörterbuch der Literatur.
“Персонаж <Figur> (лат. figura — образ) всякая выступающая в поэзии, особ. в эпике и драме, фиктивная личность, называемая также характером;
однако следует предпочесть область «литературных Персонажей» в отличие от естественных личностей и от часто только контурно очерченных характеров”.
“Герой, первонач. воплощение героич. деяний и добродетелей, которое благодаря образцовому поведению вызывает восхищение, так в героической поэзии, эпосе, песне и саге, многократно проистекавших из античного культа героев и предков.
У него предполагается в силу условия звания <Ständeklausel> высокое соц. происхождение.
С обуржуазиванием литературы представитель социального и характерного превращается в жанровую роль, поэтому сегодня вообще область для главных персонажей и ролей драмы или эпической поэзии — центр действия без оглядки на социальное происхождение, пол или особ. свойства; следовательно, также для негероического, пассивного, проблематич., негативного Г. или — антигероя, [em]который в современной лит. (за исключением тривиальной лит. и социалист. реализма) в качестве страдающего или жертвы сменил сияющего Г. раннего времени[/em]. — положительный Г., — протагонист, — отрицательный Г., — Антигерой “.
3) Dictionary of World Literary Terms / By J. Shipley.
[b]Герой.[/b]
Центральная фигура или протагонист в литературном произведении; персонаж, которому симпатизирует читатель или слушатели”.
4) The Longman Dictionary of Poetic Terms / By J. Myers, M. Simms.
[b]Герой (от греческого «защитник») — изначально мужчина [/b]— или женщина, героиня — чьи сверхъестественные способности и характер поднимают его — или ее — на уровень бога, полубога или короля-воина. Наиболее распространенное современное понимание термина также предполагает высокий моральный характер человека, чья смелость, подвиги и благородство целей заставляют исключительно им или ею восхищаться.
Термин также часто неверно используется как синоним главного персонажа в литературе”.
[b]Протагонист [/b](от греческого «первый ведущий») в греческой классической драме — актер, который играет первую роль.
Термин стал обозначать главного или центрального персонажа в литературном произведении, но того, который может и не быть героем.
Протагонист противоборствует с тем, с кем он в конфликте, с антагонистом”.
[b]Второстепенный герой [/b](deuteragonist) (от греческого «второстепенный персонаж») — персонаж второстепенной важности по отношению к главному герою (протагонисту) в классической греческой драме.
Нередко второстепенный герой является антагонистом”.
5) Cuddon J.A. The Pinguin Dictionary of Literary Terms and Literary Theory.
[b]Антигерой.
«Не-герой»,
или антитеза старомодному герою,[/b]
который был способен на героические поступки, был лихим, сильным, храбрым и находчивым.
Немного сомнительно, существовал ли когда-нибудь подобный герой в любом количестве в беллетристике, за исключением некоторых романов массовой (дешевой) литературы и романтической новеллы. Тем не менее, существует много литературных героев, проявляющих благородные качества и признаки добродетели.
[b]Антигерой[/b] — это человек, который наделен склонностью к неудачам. Антигерой некомпетентен, неудачлив, бестактен, неуклюж, глуп и смешон”.
[b]Герой и героиня.[/b] Главный мужской и женский персонажи в литературном произведении. В критике эти термины не имеют коннотаций добродетельности или чести.
[u]Отрицательные персонажи тоже могут быть центральными.[/u]

это они просто кокетничают... не парьтесь :)

(0) Родная
[em]...даже не всегда получается их вести по начальной сюжетной линии...[/em]
.
...на то она и начальная линия, что в начале пути ты только предполагаешь маршрут, а потом по мере движения прорисовываются варианты.

не совсем все просто здесь.
Может, кто-то и кокетничает, но известны случаи, когда роль в театре или в кино влияла на судьбу актера. А Мастер и Маргарита в плане судьбы актеров всех его постановок - вообще мистическая вещь.
Но если вернуться к книгам, то герои иногда не слушают своих авторов. Замысел "Войны и мира", а вместе с ним и судьбы главных героев, претерпевали изменения относительно замысла.
[em]"Толстой предполагал описать семью декабриста, возвратившегося из Сибири. Но скоро бросил начатое и перешёл к 1825 г., эпохе «заблуждений и несчастий» своего героя, а затем «другой раз бросил начатое и стал писать со времени 1812 года», желая показать молодость декабриста, совпавшую по времени с Отечественной войной. Так, отойдя от 1856 к 1805 г., Толстой намеревается «провести уже не одного, а многих... героев и героинь через исторические события 1805, 1807, 1812, 1825 и 1856 годов».
Этот грандиозный замысел Толстой не осуществил..."[/em]

Почему Толстой так поступил? Что это - свободная воля художника? Или модная сейчас теория о текстах, надиктованных сверху? Хотя почему сейчас...
Еще Пушкин описывал вдохновение как про.есс, ниспосланный сверху:

[em]И мысли в голове волнуются в отваге,
И рифмы легкие навстречу им бегут,
И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
Минута — и стихи свободно потекут.
Так дремлет недвижим корабль в недвижной влаге,
Но чу! — матросы вдруг кидаются, ползут
Вверх, вниз ура — и паруса надулись, ветра полны;
Громада двинулась и рассекает волны.

[b]Плывет. Куда ж нам плыть?….[/b]
[/em]

Так называемые "писатели" вынуждены подчиняться своим хозяевам - тем кто им деньги даёт за их как бы "произвидения". Условия там по всем временам довольно жесткие.

Забытый фильм "Как создавался робинзон"
[url]https://www.youtube.com/watch?v=7DyeLzfa6Mk[/url]
Кстати режиссёр Эльдар Рязанов.

Не читая - выпили мало) поверь. За исповедованием стоит трезвый неудовлетворенный человек)

Вот сейчас,к примеру заматерюсь я,нарушу Правила форума,по всем понятиям Менада должна отреагировать соответственно,но она задумается....(почему?)
Нельзя быть Воином Духа и оценивать,осуждать.
Только наблюдать и...кайфовать))

Ну ещё фактор есть послевоенный "постмодернизм". Это по меткому вырвжению одной моей знакомой, "короче в конце все умерли"... Эрнест Хемингуей, Кафка, и т.п.

А вот почему если какая-то известная личность из окошка сиганет о ней и передачи снимают и адвокаты находятся в трудную минуту [url]https://snob.ru/profile/29950/blog/123416[/url] ,а о простых смертных нигугу?

11-Valantin >потому что за каждой известной личностью как правило стоят конкретные интересы и когда происходит самоубийство то это значит что интересы вступили в непримиримое соперничество..и какой-то интерес принес себя в жертву в виде акта самоубийства..
так же и с простыми смертными просто там интересы не такие масштабные хотя по смыслу могут быть точно такими же значимыми...
я так думаю) имхо

[quote=ИМур;44051229]наблюдать и...кайфовать[/quote]тогда это не воин а наблюдатель

Если принять тезис Г.Герасимова о том, что история (история религии, в частности) была тотально сфальсифицирована во второй половине 19-го века с искусственным удлинением евангельского периода, то как, в этом случае, должна выглядеть ветхозаветная и языческая культурная среда 18-первой половины 19 века сейчас?

Для ответа на этот вопрос предлагаю вспомнить фильм «Место встречи…». Итак, убита женщина. Подозрение падает на её бывшего мужа (С. Юрский). Затем, после обыска в его новой квартире, было найдено орудие убийства – пистолет, после чего все сомнения в его виновности отпали, дело можно передавать в суд. Однако, проницательный Шарапов, внимательно ознакомившись с делом и, изучив личность обвиняемого, усомнился в его причастности к убийству: «Не могу я поверить, что такой человек мог быть связан с Фоксом! Нет между ними ничего общего!» И оказался прав – вскоре выяснилось, что пистолет был подброшен настоящим убийцей.

Согласно этой аналогии, именно так и должна выглядеть фальсифицированная языческая и ветхозаветная культурная среда 18- первой половины 19-го веков – преимущественно ветхозаветные и языческие персонажи, мотивы, идеи, мораль и этика с подброшенными туда во второй половине 19-го века немногочисленными евангельскими «пистолетами», которые не вписываются в общий культурный контекст той эпохи.

Например, у Пушкина есть такая фраза: «Есть книга, коей каждое слово истолковано, объяснено, проповедано во всех концах земли, применено ко всевозможным обстоятельствам жизни и происшествиям мира; из коей нельзя повторить ни единого выражения, которого не знали бы все наизусть, которое не было бы уже пословицею народов; она не заключает уже для нас ничего неизвестного; но книга сия называется Евангелием, — и такова ее вечно новая прелесть, что если мы, пресыщенные миром или удрученные унынием, случайно откроем ее, то уже не в силах противиться ее сладостному увлечению и погружаемся духом в ее божественное красноречие.» (1836г)

Ну, и в каком произведении Пушкина есть хотя бы одно такое выражение из Евангелий, «которого не знали бы все наизусть, которое не было бы уже пословицею народов»? Всё творчество человека, написавшего такое должно быть насквозь пронизано евангельской моралью и этикой, а также - евангельскими мотивами и персонажами. Однако, как ни пытались некоторые исследователи притянуть Пушкина за уши к Евангелиям - никаких убедительных доказательств влияния евангельского учения на его мировоззрение и творчество они так и нашли. Прот. Михаил Ардов о Пушкине: «…человек, который при гениальнейшем даровании и уме почти всю жизнь прожил кощунником, развратником, дуэлянтом, картежником, чревоугодником и кого, по меткому августейшему выражению, «насилу заставили умереть как христианина».

Может быть Пушкин к концу жизни всё-таки «одумался» и переменил своё отношение к религии и Евангелиям, в частности? Опять – нет! Из его стихотворений 1836г.:

«Напрасно я бегу к сионским высотам,

Грех алчный гонится за мною по пятам...»

«"Пошли мне долгу жизнь и многие года!"

Зевеса вот о чем и всюду и всегда

Привыкли вы молить …»

Детали и обстоятельства появления у Пушкина этого «пистолета», это - тема для отдельного расследования.

Следующий пример – духовные оды Г Р Державина. На протяжении всего его творчества - опять всё то же самое: Сион, Перуны, Аарон, Давид, Соломон, «Подражание псалмам», «…Почувствовал, почул Еговы гнев Саул.» Всё, как у людей! И вдруг, как гром среди ясного неба, натыкаемся на единственную во всём его творчестве чисто евангельскую оду «Христос» (якобы 1814г.)

Ефим Эткинд: «В 1814 г. Г. Р. Державин написал оду «Христос» — продолжение оды «Бог», созданной ровно за тридцать лет до того, в 1784 г. Судьба обоих произведений удивительно различна. Первая стала одним из знаменитей*ших стихотворений мировой литературы; ее переводили на множество язы*ков… Многие строки оды «Бог» стали крылатыми; их цитируют, не называя автора, уже двести лет. Ода «Христос», напротив, совершенно неизвестна… Более 120 лет ода «Христос» в печати не появлялась — неудивительно, что ее почти никто не читал…»

А что с ней случилось? Почему отсутствуют отзывы и комментарии на эту оду современников Державина? Где её литературная критика? Такого не случалось ни с одним крупным произведением Державина!

Ефим Эткинд: «Забвение оды «Христос» объяснимо. Появилась она в 1814 году, когда Россия была потрясена войной, ослеплена триумфом, опьянена своей все*-европейской славой: метафизические хитросплетения мало кого волновали, и было не до трудной поэзии. (Что, все 120 лет была «потрясена и опьянена?» - avvv) К тому же, церковь не могла воодушевленно поддерживать сочинение, в котором ей чудилась масонская ересь. (И, всё-таки, в 1814г. ода «Христос» была издана? – avvv)».

Этот типичный «подброшенный пистолет» был изготовлен после канонизации Евангелий во второй половине 19-го века и, при переиздании собрания сочинений Державина, вброшен в культурный оборот. Фальсификаторы не могли допустить, чтобы во всём творчестве Державина не оказалось ни единого упоминания о Евангелиях. Однако, подделка оказалась настолько некачественной (сами попробуйте написать что-либо в стиле той эпохи!), что о ней долгое время предпочитали не вспоминать. А когда вспомнили – пришлось придумывать натянутые объяснения "затруднённому стилю" этого произведения, совершенно непохожему на державинский:

Ефим Эткинд: «Духовные оды Державина, выражая религиозное чувство поэта, в то же время относятся к поэзии философской. Это касается не только оды «Бог», но и последующих стихотворений такого же плана: «Уповающему на свою силу» (1785), «Величество Божие» (1789), «Доказательство творческого бытия» (1796), «Бессмертие души» (1789), «Молитва» (1797) и других — до оды «Христос». Последняя решительно отличается от предыдущих рассмотренными выше особенностями затрудненного стиля — иначе говоря, стремлением автора создать новый язык философской поэзии,.. Создав «Христа» через тридцать лет после «Бога», Державин не только продолжил собственное произведение, но и вступил в спор с самим собой».

дальше постить не буду-прошу прощение за простынку, но тоже прикольная тема

специально для Мегабакса..небольшой кусочек интервью "Кота Шрёдингера" с самым цитируемым российским ученым Русланом Валиевым.
Живет и работает в Уфе.
[img]http://kot.sh/sites/default/files/styles/very_large/public/images/ruka.jpg?itok=M58pyd83[/img]

[КШ] В одном из интервью вы сказали, что успешный современный ученый — это и ученый, и администратор. Вы и сами такой?

[РВ] Что такое менеджмент? Вот недавно в Питере проходила встреча руководителей всех «мегалабораторий». Там было три нобелевских лауреата — больше половины участников из-за рубежа, — и вместе обсуждали, как создать лабораторию в России, работающую на передовом международном уровне.

[КШ] И как?

[РВ] Современная лаборатория — это новое явление. Раньше, когда были большие институты, академии и стабильное финансирование, люди знали, что будет в этом году, что на следующий. А теперь руководителю нужно постоянно включаться в организационные надо бороться за гранты и так далее. Это очень сложно. Мои знакомые американские профессора говорят, что, если нет хороших помощников, то этим вопросы могут отнимать до 50% рабочего времени.

Кроме того, сегодняшняя наука — вещь дорогостоящая. Например, современный прибор для исследования дефектов материалов на атомном уровне стоит минимум пять миллионов евро. И даже в развитых странах их немного. Значит, надо тесно взаимодействовать с ведущими центрами. А это опять-таки требует организационного подхода. Так что любой руководитель лаборатории, говоря современным языком, является менеджером.

[КШ] С какими сложностями вам пришлось столкнуться в этом качестве?

[РВ] О, в Питере я столкнулся с организационной трудностью, с которой не встречался ни в Уфе, ни в других лабораториях мира. Санкт-Петербургский университет разделен на две части: в центре находится руководство и одна часть кафедр. А другая расположена довольно далеко за городом, в очень красивом месте. В общем, собрать всех оказалось задачей крайне непростой.

[КШ] Как вам представляется качество организации науки на данном этапе?

[РВ] Иногда возникает тяжелое чувство, когда, например, не можешь выиграть проект, в результате которого ты уверен. А еще недавно были просто странные конкурсы. Например, ты выигрываешь проект, а его срок выполнения только полгода, так что проект только начинается, но уже надо готовить отчет. В международной практике проект обычно рассчитан на три года, но с промежуточными небольшими отчетами, и если нормально работаешь – значит, контракт успешно продолжается. У нас такой определенности в правилах нет. Сейчас Российский научный фонд ( РНФ) обсуждает улучшение конкурсных правил и может быть организация науки будет более стабильной.

В погоне за Хиршем
[КШ] А если смотреть шире, чего не хватает современной науке?

[РВ] Проблем достаточно много. В целом имидж науки в современном обществе заметно снизился. Это происходит не только в нашей стране. Это связано с общей культурой, научным мировоззрением. Вот знаменитый физик, профессор Фейнман писал такие популярные статьи, как «Ценность науки», «Радость познания сути вещей» и многие другие. Не читали, нет? Я его книжки в Америке встречал, а вот сейчас буквально две недели назад смотрю - на прилавке у нас есть их перевод. Это же здорово, почитайте! Он обсуждает много вопросов. Что такое счастье, какая радость настоящая? И в чем, собственно, радость, ради чего стоит жить?

[КШ] Вы счастливы?

[РВ] Ну, местами да. В России трудно активно работать в науке. В научном сообществе пока отсутствует единое представление о критериях передовой науки, признании ведущих ученых. Для научного работника должно быть важно, что другие люди пользуются плодами его труда. Один из показателей этого является цитируемость его работ. Однако у нас в стране внимание к этому параметру появилось лишь несколько лет назад. Министерство образования и науки начало использовать международные критерии и отбирать ведущих ученых, чтобы дать им возможность активней работать. В МГУ стали использовать термин «активно работающий ученый». Для оценки взяли всего два критерия, во-первых, цитируемость (если занимаешься фундаментальной наукой — где твоя публикационная активность, где твоя цитируемость?), а во-вторых, договора с промышленностью для тех, кто занят прикладной наукой. По этим двум критериям был проведен рейтинг сотрудников МГУ, результаты явились очень неожиданными. Оказалось, что активно работающих ученых в университете немного, менее десяти процентов от всех профессоров и преподавателей.

удачи на научном поприще и новых открытий желаю мегабаксу. а не тут протирать штаны. иначе вместо научный открытий будет сожаление о потраченом времени впустую.

В апрельском номере научного журнала Nature Physics опубликована весьма характерная статья от Сабины Хоссенфельдер, одной из наиболее ярких представительниц мирового физического сообщества на поприще научно-популярной публицистики. Имеет смысл дать здесь (почти полный) перевод этого текста на русский.

Моя профессия – ученый-теоретик в области физики частиц. И я сомневаюсь в ценности теоретической физики частиц. Это и само-то по себе ужасно, я знаю, но дело тут еще хуже. Я боюсь, публика имеет основания не доверять ученым, причем и я сама – печально, но это правда – тоже нахожу, что доверять им всё более и более сложно.



Доверие к науке в целом за последние годы было сильно подорвано кризисом воспроизводимости. Эта проблема по преимуществу затрагивает биологические науки, где многие открытия, как выясняется, хотя они и получили одобрение рецензентов, не удается независимо воспроизводить другим исследователям.

Попытки решить эту проблему сосредоточены на мерах по улучшению критериев статистической надежности и их практического воплощения. Все перемены такого рода делаются для повышения научной объективности, или – формулируя более грубо – для того, чтобы ученые перестали врать сами себе и друг другу. Иначе говоря, делается это для восстановления доверия к науке.

Кризис воспроизводимости – это действительно проблема. Но это такая проблема, по крайней мере, которая признается и которую пытаются решать. В той же области, однако, где работаю я, и которую обобщенно можно охарактеризовать как фундаментальные основы физики – то есть космология, физика частиц за пределами Стандартной Модели, основы квантовой механики – мне довелось оказаться, по сути дела, в первых рядах перед намного большей проблемой науки.

Я работаю над развитием теории. Наша задача, формулируя попроще, состоит в том, чтобы выдвигать новые – в чем-то более лучшие – объяснения для уже существующих наблюдений, а затем делать предсказания для экспериментальной проверки этих идей.

У нас нет никакого кризиса воспроизводимости, потому что у нас вообще нет никаких данных, начнем с этого. Ибо все доступные в настоящее время данные наблюдений могут быть объяснены и так – на основе уже имеющихся хорошо разработанных теорий. А именно, на базе стандартной модели частиц и стандартной модели согласия (concordance model) для космологии.

Кризис, который имеем мы, – совершенно другого рода. Мы создаем гигантское количество новых теорий, но при этом ни одна из них никогда не была подтверждена эмпирически. Давайте называть это кризисом перепроизводства.

В нашей области исследований мы используем хорошо освоенные, одобренные сообществом методы, мы видим, что методы не работают, однако выводов из этого не делаем. Словно муха, бьющаяся в оконное стекло, мы повторяем те же самые попытки снова и снова, надеясь получить другие результаты.

Кто-нибудь из моих коллег не согласится с тем, что мы находимся в кризисе. Они расскажут вам, что за несколько прошедших десятилетий мы сделали огромный прогресс (несмотря на то, что ничего из этого не вышло). И что для прогресса это совершенно нормально – замедляться по мере набирания областью зрелости. Ведь сейчас не XVIII-й век на дворе, так что сегодня отыскивать фундаментально новую физику уже далеко не так просто, как это бывало раньше.

Звучит достаточно справедливо. Но моя проблема вовсе не в том, собственно, что у прогресса скорость как у улитки. А в том, что нынешние подходы к развитию теории отчетливо сигнализируют о крахе научного метода как такового.

Позвольте мне проиллюстрировать, что тут имеется в виду.

В декабре 2015 года коллаборации CMS и ATLAS, работающие с результатами LHC или Большого Адронного Коллайдера, представили свидетельство отклонения наблюдений от физики стандартной модели – в области резонансной массы порядка 750 гигаэлектронвольт. Этот выброс имел низкую статистическую значимость и не был похож ни на что из предсказанного кем-либо раньше. К августу 2016 года были набраны новые данные, которые показали, что отмеченный выброс оказался просто статистической флуктуацией.

Однако прежде, чем это произошло, физики-теоретики высоких энергий наплодили свыше 600 статей, которые объясняли появление предположительного сигнала. Многие из этих статей были опубликованы в главных журналах данной области. Но ни одна из всех этих статей не описывает реальность.

Сообщество физиков частиц всегда было подвержено модам и трендам. И хотя рассмотренный случай стал экстремальным как по количеству участников, так и по их поспешной суетливости, множество похожих случаев бывало и прежде.

Запрыгнуть поскорее на горячую тему в надежде собрать побольше цитирований – это для физики частиц настолько обычное дело, что для него имеется даже свое название – «гонки за скорой помощью» (называние отсылает к давней, хотя и не исключено, что апокрифической, практике адвокатов преследовать машины скорой помощи – в надежде подцепить там новых выгодных клиентов).

Кто-нибудь опять-таки может начать спорить, что даже если все из предложенных теоретиками объяснений для 750-ГэВ-всплеска и были неверными, они все равно стали хорошим упражнением для мозгов, чем-то вроде генеральной репетиции для настоящего дела. Лично я не уверена, что это было хорошо проведенное время. Но в любом случае, гонка за скорой помощью – это не то, что меня беспокоит.

Меня беспокоит, что весь данный поток статей – это ошеломительная демонстрация того, насколько бесполезны нынешние критерии качества в науке. Если ученым потребовалось всего лишь несколько месяцев для производства нескольких сотен глубокомысленных «объяснений» статистического глюка, то на что они вообще годятся – все такие объяснения?

И речь тут далеко не только о теоретической физике высоких энергий. Вы увидите то же самое и в космологии, где в изобилии расплодилось множество моделей инфляции. Теоретики вводят в модель какое-нибудь одно новое поле или сразу несколько полей и потенциалов, которые направляют динамику вселенной перед распадом на обычную материю. Нынешних данных наблюдений недостаточно для отбраковывания таких моделей. И даже если вдруг появляются новые данные, разных моделей все равно будет бесконечно много, и для каждой из них будет написано множество статей. По моим оценкам, в нынешней литературе насчитывается несколько сотен такого рода моделей.

Для каждого из вариантов с выбором инфляционных полей и потенциалов можно вычислять наблюдаемые величины, а затем двигаться от них к следующим полям и потенциалам. Вероятность того, что хоть какая-то из этих моделей описывает реальность, исчезающе мала. Это как рулетка на бесконечно большом игральном столе. Но вот согласно нынешним критериям качества, все это творчество – первоклассная наука.

Тот же самый поведенческий синдром отмечается и в астрофизике, где теоретики изобретают разные поля для объяснения космологической константы. А затем предлагают все больше и больше разных хитроумных частиц из «скрытых секторов», которые могут отвечать, а могут и нет, за темную материю…

В мои намерения вовсе не входит без разбора отвергать все эти исследования как бесполезные. В каждом из упомянутых случаев имеются сильные причины, из-за которых данная тема заслуживает исследований и может привести к новым открытиям. Но это такие причины, в которые у меня нет здесь места углубляться.

При отсутствии хороших критериев для оценки качества работы, однако, наиболее плодотворными у нас становятся те идеи, за которые хватаются все. Даже если нет вообще никаких свидетельств тому, что плодотворность теории хоть как-то коррелирует с ее правильностью.

Многие из моих коллег полагают, будто нынешние дебри теорий в конечном итоге будут прорежены экспериментальными данными. Но в фундаментальных основах физики ныне стало чрезвычайной редкостью, чтобы хоть какую-то из моделей исключали из рассмотрения. Общепринятая практика такова, что вместо этого начинают заниматься подстройкой параметров модели – дабы она и дальше продолжала быть в согласии с отсутствием эмпирической поддержки.

Несложно увидеть, как нам удалось очутиться в этой ситуации. О нас как ученых судят по количеству наших публикаций (или, по крайней мере, мы думаем, что так о нас судят). Поэтому более строгие критерии качества в деле развития теорий неизбежно скажутся на снижении продуктивности.

О том, что гнетущее давление публиковаться любой ценой повышает количество работ за счет снижения их качества, говорилось уже много раз прежде. И я совсем не хочу добавлять тут еще одно жалобное стенание про плохо продуманные критерии научной успешности. Очевидно, что такие жалобы ничего здесь не изменят.

Жалобы о прессинге публикаций не помогают, потому что этот гнет – просто симптом, но не собственно заболевание. Проблема же в том, что наука, как и любая другая человеческая деятельность, есть предмет социальной динамики. Но если в большинстве других видов коллективной деятельности людей бывает так, что формирование личных суждений под сильным воздействием со стороны общества – это дело обычное, то конкретно в науке этого допускать нельзя. Просто ради научной объективности. Однако реально этого не происходит.

Если ученых избирательно пичкают только информацией от одинаково мыслящих коллег, если ученых наказывают за то, что они не привлекают надлежащего внимания к своим работам, если ученым сложно покинуть область исследований, когда она уже ничего не сулит, то нельзя рассчитывать, что они будут объективными. Однако это именно та ситуация, в которой мы сегодня находимся. И мы все ее принимаем…

Наша неспособность – а может даже и нежелание – ограничивать влияние социальных факторов и вкусовых предпочтений в научных сообществах — это, на мой взгляд, серьезнейший системный сбой. Мы не отстаиваем ценности нашей дисциплины.

Единственная реакция которую я наблюдаю – это попытки обвинять других: финансирующие инстанции, чиновников системы высшего образования, политиков, наконец. Но никто из всех этих сторон, однако, вовсе не заинтересован в том, чтобы тратить деньги на бесполезные исследования. Они же опираются на нас, на ученых, чтобы это мы рассказали им, как работает наука.

Большая проблема в том, что и мы в науке тоже игнорируем факты, как это происходит во всех прочих процессах коллективной деятельности людей. Нет никаких свидетельств тому, что разум ученого обеспечивает иммунитет против социальных предрассудков и вкусовых предпочтений. Иначе говоря, мы по умолчанию должны предполагать наличие таких вещей и в научной работе.

И точно так же, как мы составляем инструкции для недопущения систематических ошибок при анализе данных, мы должны иметь такие же инструкции и для избегания других систематических ошибок – когнитивных смещенностей, идущих от того, каким образом мозги человеческие обрабатывают информацию.
[b]
Это означает, к примеру, что мы не должны наказывать исследователей за работу в немодных областях. Не должны фильтровать информацию, опираясь на рекомендации знакомых, и не должны допускать переноса в науку приемов маркетинга. Напротив, надо всячески стимулировать интерес ученых к открытиям в других областях, [u]давать больше пространства для знаний, пока что широко не распространившихся[/u]. А поверх всего этого, мы должны начать относиться к этой проблеме серьезно.[/b]

Почему же ее не воспринимают серьезно до сих пор?

Потому что ученые привыкли доверять науке. Она всегда работала раньше, и большинство ученых с оптимизмом надеется, что она будет работать и дальше – не требуя действий с их стороны. Но сейчас не XVIII-й век на дворе. За несколько последних десятилетий научные сообщества претерпели драматичные перемены. Нас стало больше, мы все больше сотрудничаем в коллаборациях, и мы больше чем когда-либо делимся информацией друг с другом.

Все это усиливает социальную обратную связь, и было бы наивно полагать, что в условиях, когда наши сообщества изменяются, мы сами не должны тоже обновлять наши методы работы.

И как мы можем винить широкую публику за то, что она дезинформирована и ограничена, поскольку ведет свою жизнь в социальных пузырях, когда мы и сами повинны в том же самом?

таким образом,
резюме:
наука переживает кризис.
и это совершенно точно человеческий фактор.
мир на пороге глобальных перемен.
новый мир в котором и наука будет другой.